Вечно ты - Мария Владимировна Воронова
– Ну что, давление в норме, ЭКГ в норме, – сказал за стеной чужой бас, и Люда выдохнула, – давай сделаем троечку, отлежитесь, а завтра по состоянию. Будет нехорошо, вызывайте участкового.
– А вы активный вызов не дадите?
– Я сказал, бабушка, по состоянию.
– Боже, молодой человек, где вас только воспитывали! Я не ваша бабушка, слава богу!
– Ну, капризничает, значит, точно оклемалась. – Шаги направились в прихожую. – Все, девушки, пленку ЭКГ мы вам оставили, поводов для беспокойства нет.
– Спасибо, доктор!
– Да что спасибо… Пока мы тут на ваши спектакли выезжаем, кто-то реально может помереть. Ну, до свидания! Лучше бы прощайте, но, чувствую, нет. До новых встреч.
Раздался пугающе жизнерадостный смех, и дверь захлопнулась.
Хорошо, что врачи не нашли у бабушки ничего опасного, но для них, привыкших к инфарктам, отекам легких и прочим смертельным вещам, сердечный приступ невротической природы кажется какой-то симуляцией, между тем пациентом он переживается так же тяжело, как и настоящий инфаркт. Бабушка страдает, а виной этому Люда, которая лелеяла свою гордыню. А зачем? Какая разница, кто был прав, если бабушка умрет?
С того дня жизнь немного стала возвращаться в нормальное русло. Мама с папой больше не сердились на Люду, хотя мама и призналась, что ей приходится делать над собой некоторое усилие, чтобы не помнить о грехопадении дочери. Вера тоже как будто оттаяла, только бабушка осталась непреклонна. Восстанавливаясь после приступа, она несколько дней провела в постели. Обычно в таких случаях за ней ухаживала Люда, но сейчас ее не допустили, и «чай в синенькой чашечке с одной ложечкой сахара без горки» и «клюквенный морсик» подносили Вера с мамой.
Люда попыталась сунуться со своими запоздалыми извинениями, но, увидев ее физиономию в двери, бабушка отвернулась к стене.
В это время Люда наконец узнала, почему бабушка так возненавидела Льва. Она понимала все резоны, отчего на нее сердятся, но все-таки в глубине души такая острая реакция казалась ей слегка избыточной. После соблазнения – да, нет вопросов. Но до этого все шло прилично до тошноты. Почему Лев сразу вызвал в родных столько негатива? Конечно, плохо, что она формально увела потенциального жениха у сестры, еще хуже, что некоторое время встречалась с ним тайно. Виновата, заслужила наказание, но почему семья так взъелась непосредственно на Льва? Он-то не сделал вообще ничего плохого, даже был не в курсе, что ему предназначалась другая сестра. Ухаживал за взрослой совершеннолетней девушкой, и на тот момент еще не тащил ее в постель, придраться абсолютно не к чему! Однако выяснилось, что было к чему. Папа рассказал, что в тот достопамятный вечер у Анютки Лев ушел из гостей не просто так.
Пока бабушка вещала о высшем предназначении благородных людей с дворянскими корнями и природной тупости быдла, Лев мирно кушал салатики и по существу вопроса не возражал. Но когда Люда увела детей на улицу, Анютка в недобрый час решила похвастаться художественными успехами своего старшего и достала его школьный альбом для рисования, где, как у каждого мальчишки, преобладала батальная тематика. Танк, самолет, подвиг капитана Гастелло, блокадные окна, красная звезда с поникшей гвоздикой… Бабушка заметила, что это вредно для детской психики, воспитывать надо не на одной только героизации войны и культе мертвых героев. Папа сказал: «Что вы хотите, некрофилия как национальная идея», и тут Лев не выдержал, поднялся и со словами: «Прошу прощения, я советский офицер и не имею права сидеть за столом, где ведутся подобные разговоры» – покинул собрание.
Естественно, так унизить собрание, одернуть людей вдвое его старше мог только хам, солдафон и быдло, которого на пушечный выстрел нельзя подпускать к приличным людям.
После долгих переговоров с родителями бабушка все-таки согласилась принять Льва в доме, потому что готова на любые жертвы ради счастья внучки, пусть даже эта самая внучка и разбила ей сердце.
Люда вылизала квартиру, испекла свой фирменный торт «Графские развалины», надела летнее платьице из Бурды-спасительницы, которое Лев еще не видел, и стала ждать жениха с официальным визитом. Мама с папой тоже принарядились, бабушка достала шелковую блузку с камеей, которую использовала только в особых случаях, и Люда приободрилась. Ей показалось, что темные времена миновали, а впереди ждет счастливая и радостная жизнь. Вера, правда, ушла в кино, буркнув, что не собирается впустую терять вечер, но в тот день Люде хотелось верить, что сестра вскоре найдет свое счастье и снова станет к ней добра.
Лев явился, сама галантность, с розами, конфетами и коньяком.
Когда сели за стол и папа наполнил бокалы, Лев сразу признался, что сейчас находится в распоряжении и дальнейшая судьба его еще пока не ясна.
– Могут за полярный круг послать, а могут и разжаловать, – сказал он, – так что ваша дочь оказала мне большую честь, согласившись связать свою судьбу с человеком в таком неустойчивом положении.
Бабушка кашлянула два раза, очень раздельно и очень отчетливо.
– В другой ситуации я посоветовала бы вам не торопиться со свадьбой. При всем своем благородстве Людочка очень наивное и неприспособленное к жизни существо.
– Да? – сказал Лев и протянул папе пустой бокал.
– Да, Лев Васильевич. Или, пожалуй, мне на правах старшей будет позволено называть вас просто Лев, без отчества. Здесь, дома, под присмотром матери, я за нее спокойна, но если, как вы говорите, вас отправят за полярный круг… О, там при самых благих намерениях Людочка не сумеет обеспечить вам тот самый крепкий тыл, который так необходим каждому советскому офицеру.
– Ничего, как в песне поется: все больше убеждаемся, как верна пословица, солдатами не рождаются, солдатами становятся[2]. Разберемся как-нибудь, не переживайте.
– Как угодно, мой долг вас предупредить. Будьте готовы, что Людочка не сумеет организовать ваш быт.
В нескольких иностранных комедиях, которые Люда видела, использовался один стандартный художественный прием, чтобы показать внезапное и сильное удивление. Персонажу сообщали шокирующее известие в тот момент, когда он что-то пил, и от изумления он выпускал изо рта фонтанчик брызг, будто собирался гладить.
Так вот если бы Люда пила в ту минуту, когда бабушка это сказала, фонтанчика брызг было бы не миновать. От удивления она даже не обиделась. Просто как можно сидеть в вымытой внучкой кухне в выглаженной внучкой блузке, есть испеченный внучкой торт и с кристально честным лицом говорить, что она не в состоянии организовать быт! Непостижимо…
– Всегда
