Не дразни меня - Ольга Сергеевна Рузанова
Глава 46
Ярослава
Серый мутный рассвет плавно перетекает в пасмурное утро. Небо ещё с вечера заволокло свинцовыми тучами, и только сейчас с него посыпалась снежная крупа.
С каждым порывом ветра она ударяет в мокрое от слёз лицо и ощущается острыми ледяными иглами. Неплотно прикрыв дверь внедорожника, я кутаюсь в полы пальто и бегу через дорогу к месту аварии.
Там уже скорая, служба МЧС и дорожная инспекция. Чуть поодаль на обочине стоят два джипа Турчатовых. Мама уже здесь.
- Яра! - окликает Адам, но я не оглядываюсь.
Подхожу к окружившей разбитую машину толпе и пытаюсь протиснуться внутрь.
- Вам сюда нельзя, - хватает кто-то рукав.
Я дергаю рукой и толкаю плечом.
- Я его дочь! Я имею право!...
Найдя глазами сгорбленную фигуру мамы, бросаюсь к ней и обнимаю. Она не плачет, но на лице застывшая маска, в больших глазах ужас.
- Его зажало... ноги...
Сотрудники службы спасения, используя инструмент, распиливают металл. Мне не подойти, я его не вижу.
- Как так вышло, мам?... Почему его выпустили?! Куда Шевченко смотрел?
- Он не смог его остановить. Женя пригрозил увольнением.
В этот момент раздается жуткий скрежет - переднюю часть седана отделяют от задней. Лопается стекло.
- Отойдите, - просит инспектор.
Мы с мамой делаем несколько шагов назад и видим, как из покореженной машины вытаскивают тело моего отца.
Не сдержав рыданий, реву в голос. Мама молчит, закрыв рот обеими ладонями.
Его голова, лицо и грудь в крови. Меня начинает мутить.
- Не нужно смотреть на это, - говорит незнакомый мужской голос.
Я резко отворачиваюсь и напарываюсь взглядом на высокую фигуру Литовского. Он и несколько человек из его сопровождения стоят на той стороне дороги. Адам смотрит только на меня.
А охрана моего покойного отца только на него.
- В чем причина аварии? - спрашивает мама у заполняющего протокол инспектора.
- Не могу сказать, Ксения Борисовна, - качает головой, не отрывая взгляда от бумаг, - Экспертиза покажет.
Замирает на мгновение и, обернувшись, смотрит на Литовского. Я вздрагиваю.
Нет... только не это, пожалуйста!
- Он даже не тормозил!... Дело в неисправности тормозов? Верно?...
- Тормозного пути нет, - отвечает мужчина приглушенно, словно боится быть услышанным, - но окончательное заключение может дать только экспертиза.
- Господи!... - выдыхает мама, провожая взглядом носилки с телом отца, - Его точно убили!... Они! Они!...
Я разворачиваюсь и иду к носилкам, но меня останавливают чьи-то руки.
- Яра, не надо, - просит Владимир Петрович.
Останавливаюсь. Держусь только на волевых. Кожа задубела и уже не чувствует холода. Слезы текут самопроизвольно.
Подъезжают ещё машины, со светсигналами и без. Журналисты начинают репортажи с место события. Слышны хорошо поставленные голоса и щелчки камер.
Звучат обе наши фамилии и даже причины заключения брака между мной и Литовским.
Я наблюдаю за всем как будто со стороны. Несколько раз к нам с мамой пытаются подойти журналисты, но их держит охрана с обеих сторон.
Вскоре машина с телом отца уезжает. Провожая её взглядом, я вижу, как ко мне направляется Адам. Он и ещё два охранника переходят дорогу и шагают прямо к нам с мамой.
- Я знаю, что это ты! - выкрикивает она, увидев его, - Вы, твари, не успокоитесь, пока всех нас не уничтожите?!
- Мама!... Пожалуйста...
- Я обращусь к москвичам! Вас закопают за неуважение к ним!
- Поехали, Яра, - говорит и смотрит только на меня.
Я же не могу ответить на его взгляд. Не могу и все!... Понимаю вдруг, что смертельно боюсь его.
- Я с мамой останусь. Разреши мне!...
- Ваш брак признают недействительным! - не унимается она, - Я не отдам тебе дочь! Ты ничего не получишь!...
- Яра, иди в машину.
В моей груди горит. Жжет так сильно, что хочется кричать на всю округу!
- Я сумею доказать, что вы его убили! - кричит мама, указывая пальцем на то, что осталось от машины отца, - Если смерть Марата сошла вам с рук, то за смерть Евгения вы ответите по всей строгости!
Адам ведет себя так, словно не видит и не слышит её. Обхватывает мое запястье ладонью и ведёт за собой, к стоящим на той стороне дороги машинам.
За нами следуют журналисты. Каждый шаг и каждое брошенное мамой в спину слово фиксируется.
Я иду за Адамом, не оборачиваясь. Ноги то и дело спотыкаются.
- Яра! - вопит мать, - Вернись!... Это же твой отец!...
Хватка на моем предплечье усиливается.
- Ты успеешь с ним попрощаться, - проговаривает муж негромко.
Я киваю. Ему и самой себе.
Сажусь на переднее пассажирское, прижимаю к груди плед, который Литовский положил на мои колени.
- Пару минут, - просит, прежде чем захлопнуть дверь.
Я остаюсь одна. Бронированный автомобиль полностью глушит звуки, идущие извне. Словно немое кино смотрю.
Стоящая в окружении сотрудников полиции и МЧС что-то эмоционально говорящая мама. Кружащие рядом, как гиены, журналисты с камерами и микрофонами. Выглядящая немного растерянной охрана моего отца и независимо держащиеся люди Литовских.
Шумно выдохнув, откидываюсь на спинку сидения и смеживаю веки. Комфортное тепло немного расслабляет.
Я хочу отключиться. Малодушно отгородиться от этого ужаса и закрыться от страшных мыслей и подозрений.
Я не хочу иметь к этому никакого отношения.
Лежащий на консоли между сидениями телефон Адама подает короткие сигналы, привлекая мое внимание. Я поднимаю голову и нахожу мужа глазами. Стоя перед капотом, он говорит с Павлом.
Телефон снова жужжит, и я перевожу взгляд на него.
На экране всплывает окно с сообщением от Яна.
«Все вышло так, как мы хотели. Ублюдок сдох. Выдыхай, брат»
Сообщение исчезает. Экран гаснет. А я не могу сделать ни вдоха. Выстрел в грудь убивает.
В глазах темнеет, и к горлу подкатывает тошнота.
Нащупав рычажок двери, дергаю его и вываливаюсь из машины, приземляясь коленями на щебень. Больно, но не так, как в груди. Там всё в кровь разодрано.
- Яра!... Блядь! Тебе плохо?!
Руки Адама поднимают меня и ставят на ноги. Я упираюсь ладонями в его грудь и бессвязно шиплю:
- Не трогай!... Ублюдок сдох!... Урод!... Будь ты проклят!
Отвращение к Литовским выворачивает наизнанку. Я начинаю изрыгать ненависть.
- Угомонись...
- Вы убили его! Вы!... Я все знаю!
- Нет, - его голос твердый, но я не верю больше.
- Твой братец спалился!...
