Пуанта (СИ) - Тес Ария
Дверь за нами захлопывается с грохотом, который отдается от каменных, высоких сводов эхом. Но мне плевать…Я сжимаю себя руками, смотрю в пол и роняю слезы — мне вдруг все становится ясно…
— Ты увез меня, чтобы что-то сделать с моим папой, да?
— Амелия…
— Ты его убил?! — ору так, что сама морщусь, когда мой голос ударяет меня со всех сторон.
Макс же отважно выдерживает не только звуковую атаку, но и мой взгляд, потом делает шаг и стирает слезы большими пальцами.
— Я никогда не наврежу твоему отцу, Амелия. Это разобьет твое сердце, а я на это больше никогда не решусь.
— Что…что тогда…
Он аккуратно поворачивает мою голову, чтобы я в очередной раз убедилась: никогда не говори никогда.
***
Мы медленно подъезжаем к небольшому, но все еще шикарному особняку прямо на берегу моря, но в отдалении от центра. Здесь тихо, и, кажется, я слышу только биение своего сердца, но глаз не поднимаю. Потому что не верю, что произошло всего час назад — не верю и все тут! Макс выводит меня из машины, точно теленка за веревочку, и я, пребывая в каком-то кататоническом ступоре послушно иду следом. Не сопротивляюсь. Не бегу. Потому что смысла уже нет.
Мы попадаем в тихую, темную гостиную. Луна — это единственное, что дает хоть какой-то свет и покрывает диван, мягкий пол, кухню, синим свечением. Он ведет меня дальше. Открывает дверь. Я захожу, но это не мой выбор, если честно, я бы с удовольствием сбежала, особенно сильно чувствую это желание, когда на его пальце бликует кольцо.
— Синьора Александровская… — шепчет мне на ухо, кладя руку по-хозяйски на живот, — Добро пожаловать домой.
Я, если честно, не помню церемонии — ее как будто вовсе не было, но она была. Там, в древней, исторически важной церкви в центре Катании, я стала его женой. Законной женой, твою мать, и я не чувствую радости. Я ничего не чувствую, кроме страха и какой-то боли, от которой с моих глаз снова срываются слезы. Макс поворачивает меня на себя, берет лицо в ладони и, как всегда делает, стирает их с щек с какой-то странной полу-грустной, полу-восторженной улыбкой, шепчет.
— Не плачь, малыш. Все будет хорошо. Вот увидишь. Все будет хорошо.
— Нет…не будет.
— Будет. Я люблю тебя.
— Замолчи… — пытаюсь отстраниться, но он перекладывает одну руку мне на поясницу и притягивает к себе обратно.
— Никогда не перестану этого говорить. Сколько не проси — не перестану. Я люблю тебя.
— Нет…
— Люблю, как никогда и никого не любил.
— Заткнись… — шепчу, закрываю глаза, пытаюсь отвернуться, но все зря.
Я уже попала в эти сети, и мне, к сожалению, пути из них нет. Лишь на миг я чувствую что-то вроде «свободы», когда удается извернуться из его объятий, но Макс прижимает к себе спиной и, крепко на крепко обхватив руками, приближается. Дыхание опаляет шею, на которой он оставляет короткие поцелуи и шепчет.
— В Москве у нас будет шикарная свадьба. Любая, все, что ты захочешь. Я сделаю для тебя все, но…твой отец что-то задумал. Я вижу, что задумал, но я ему не позволю снова забрать тебя у меня. Я этого не переживу…
Вцепляюсь ему в руки ногтями и пытаюсь вырваться, ан-нет. Не тут то было — он лишь улыбается шире и продолжает.
— Я люблю тебя. Я так долго ждал этого момента, когда ты будешь моей, если бы только знала. Если бы ты могла заглянуть мне в сердце…Черт, Амелия, я так тебя люблю.
— Хватит… — жалобно шепчу, он мотает головой.
— Никогда. Мне было страшно тогда, но сейчас, когда я столько времени был один, это пугает меня больше всего — снова быть одному. Без тебя.
— Я…
— Я должен был сказать тебе тогда, но струсил. Вел себя, как идиот. Бежал. Отталкивал. Но…я не могу. Ты, как будто внутри меня, и если тебя нет — я пустой. Тогда я это понял слишком поздно, но я больше так не облажаюсь.
Вдруг зажигается свет, и я щурюсь, но стоит зрению привыкнуть — выдыхаю. Вокруг просто миллион цветов: хризантемы и белые ягоды омелы. Они везде, буквально везде — вся огромная спальня ими усыпана, и я невольно открываю рот, разглядывая, как красиво здесь все украшено. Для меня.
Макс пользуется этим моим состоянием и, мягко сжав предплечья, снова поворачивает на себя. Смотрит так. Черт, как же он смотрит. Помню, я слышала от Лилианы дебильную фразу из дебильного фильма:
«Он словно ребенок в день рождения. Женщина для него как долгожданный подарок. Он спешит посмотреть, что за сокровище там, внутри…»
Я вдруг к своему шоку понимаю, что уже видела этот взгляд. Макс уже смотрел на меня так. Давно. Когда-то очень давно, будто в другой жизни, он уже раздевал меня с таким же взглядом, как сейчас. И то ли я пытаюсь вспомнить, то ли пытаюсь взвесить так ли это? Но позволяю плавно, медленно стянуть с моих плеч белые лямки, а когда платье падает к ногам, неожиданно смущаюсь, закрываюсь от него. Будто снова тот маленький, глупый котенок…
Макс слегка улыбается. Он снимает с себя белую футболку, а потом делает на меня шаг и аккуратно, бережно берется за запястья, но не разводит на сильно — ждет.
— Не прячься от меня. Я люблю тебя любую и всегда буду любить тебя любой. В хорошем настроении, в плохом. Злой, грустной, когда ты мне хамишь. Когда провоцируешь. Сукой и котенком — ты нужна мне вся. Абсолютно вся.
Я испуганно хлопаю глазами, но…поддаюсь и опускаю руки, а он притягивает меня к себе за бедра и нежно целует. Снова так, как никогда до этого — с каким-то незнакомым мне трепетом, — а потом поднимает на руки.
Макс опускает мне на кровать аккуратно, покрывая каждый миллиметр тела поцелуями. Это странно, но будто ему просто напросто мало, а мне это нравится. Я выгибаю спину навстречу его губам, ему навстречу, и не собираюсь больше сожалеть. Точно не сегодня ночью. И думать. Точно нет. Не сегодня. Это какой-то настолько особенный момент, что я жестко смахиваю все сомнения в долгий ящик, и концентрируюсь на нем.
В эту ночь мы занимаемся любовью. Луна, как и когда-то давно, снова наша спутница. Я смотрю на его такое родное, любимое и дорогое сердцу лицо, и не могу налюбоваться. Он такой красивый…
Провожу кончиками пальцев по щеке, Макс на миг прикрывает глаза, подается к ним навстречу, а потом целует в ладонь, и это так трогательно, что в глазах снова застывают слезы. Он это замечает сразу.
— Не плачь, — хрипло шепчет, — Пожалуйста, только не плачь.
— Не могу. Мне страшно.
— Я больше никогда тебя не обижу, родная, — шепчет еще тише, плавно, аккуратно качнув бедрами, целует, — Я тебя люблю.
Я не отвечаю. Когда-то он мне давал такие обещания, но я хорошо помню, чем все кончилось — еще большей болью…
Глава 15. Прошлое
Мы словно лодки пытаемся пробиться в настоящее, но нас безжалостно относит в прошлое…
Великий Гэтсби (The Great Gatsby) (2013)
Амелия; 23
С чего начинается утро «замужней» женщины? Со странностей. Потому что ты чувствуешь себя странно, точнее как? Я чувствую себя странно, насчет остальных, конечно, говорить не буду, но, черт возьми, вряд ли остальных заставили выйти замуж и буквально выкрали, чтобы это все провернуть. Макс, в отличии от меня, не чувствует, что это неправильно. Он улыбается. Сидит напротив, пьет кофе и улыбается — гад, чертов гад!
— Через сколько мы едем обратно?
— Уже надоел медовый месяц?
Мне так и хочется сказать, что это не медовый месяц, а хрень какая-то, но я прикусываю язык.
«Он снова начнет трепаться о любви, о «поверь-мне», а я к этому не готова. Совершенно не готова! Паника берет, когда он рот открывает…»
— Заедем еще кое куда, а потом обратно. Амелия…
— Пойду переоденусь.
Сбегаю позорно, как только вижу этот странный блеск в глазах, будто он сейчас выкатит мне очередную тираду о каких-то там чувствах. Ага! Как же! Ни слову не верю, и никогда не поверю. Никогда. В. Жизни!
Закрываюсь на защелку в ванной, а потом усаживаюсь на ее край и закрываю лицо руками. То, что было вчера…было волшебно. Я правда не ожидала, мне было приятно и…так хорошо. Слышать эти слова — как наконец выпить воды, после долгой, пешей прогулки по пустыне, но…Как только взошло солнце, как много лет назад, ночь утратила свою силу, и я начала думать, а не чувствовать.
