Трюк - Иден Финли
— Только если ты в ней сначала меня трахнешь.
Последние две ночи я все ждал, когда Ноа выставит меня из своей спальни, и, к собственному удивлению, продолжал просыпаться с ним рядом. Даже не помню, когда в последний раз так хорошо спал. А еще я никогда не ненавидел тренировки так, как сейчас. Я пропускал их целых два дня, что означает, больше нет оправданий на завтра. Но оторваться от Ноа будет чертовски трудно.
Я слезаю с него и протягиваю руку.
— Знаешь, в чем еще плюс работы в Чикаго?
Ноа тащит меня к лестнице.
— Разводные мосты?
— Я, вообще-то, думал о том, что туда всего два часа лету из Нью-Йорка.
Ноа замирает на середине шага. Я уже хочу дать задний ход, понимая, что явно пересек черту. Даже если это больно.
Но вместо того чтобы устроить разнос за даже условное предположение о каком-либо совместном будущем, Ноа улыбается.
— Я это учту. Если когда-нибудь дойду до такой степени отчаяния.
Я хихикаю.
— Ух ты. Может, сегодня я не стану тебя трахать. Как погляжу, двух дней секса было достаточно, чтобы заставить тебя забыть, какими долгими и мучительными были последние две недели без меня.
— Ты и этих двух недель не выдержал.
— О, я все еще в игре. И мог бы продержаться без секса гораздо дольше, чем ты.
— Ты забываешь, что я прожил без него двадцать три года. Так что вернуться к воздержанию будет нетрудно.
— Уверен? — Ноа выжидающе смотрит, и мне становится очевидно, что, скорее всего, уступлю именно я. Не могу насытиться этим парнем.
Я поднимаюсь на ступеньку, и Ноа оказывается чуть выше меня. Я медленно тянусь к нему, будто собираюсь поцеловать. Веки Ноа тяжелеют, губы приоткрываются, но в последнюю секунду я отстраняюсь и прохожу мимо.
— Ага, вполне уверен.
Мне не удается сдержать смех, когда Ноа бормочет «мудак» и плетется за мной вверх по лестнице.
Глава 16
НОА
Я следую за запахом на кухню и обнаруживаю там суетящегося Джета. Паренек напоминает гиперактивного пуделя. В хорошем смысле.
— Где Мэтт? — спрашиваю я.
— Догадайся.
Ну да, конечно.
— Тренируется в подвале.
Обычно я так рано не просыпаюсь, но сегодня меня разбудили аппетитные ароматы.
— Угу. Если хочешь, сходи за ним. Завтрак будет готов через десять минут.
— Ты умеешь готовить?
— Нет. Просто для прикола устаиваю тут бардак.
Не следовало бы смеяться, но сдержаться не могу.
— После отъезда Мэтта для нас готовила только Шарлин. Потом ушла и она, но хотя бы не далеко, и я мог обращаться за советом.
Он рассказывает обо всем этом кошмаре так, будто вполне нормально, когда старшие дети заботятся о младших, и это меня бесит.
— Можно глупый вопрос? Почему ваши родители не готовят?
Джет пожимает плечами и возвращается к приготовлению чего-то, пахнущего беконом и сладким.
— Их никогда не бывает дома. А дети уже достаточно взрослые, чтобы заботиться о себе. И по моей стряпне скучать точно не будут.
— Пахнет вкусно.
— Особенно не обольщайся. Это всего лишь старые добрые блинчики с беконом и яйцами и кленовый сироп. Надеюсь, ты не вегетарианец.
— Через мой рот проходит достаточное количество мяса.
Джет хохочет.
— Не хотел, чтобы это прозвучало так грязно. На самом деле все, что ты приготовил, определенно превосходит завтрак чемпионов, который мы обычно едим.
Минет с чашечкой кофе.
— Судя по количеству брошюр c доставкой еды, вам лень готовить не только завтрак.
— Это Нью-Йорк. Ты можешь получить на дом практически все, что захочешь, но Мэтт всегда заказывает одно и то же.
Джет улыбается, и мы в один голос произносим:
— Коричневый рис на пару и курица.
— Боже, никогда не забуду, как он нас пичкал этим дерьмом, когда тренировался. — Джет содрогается.
Слова о том, что Мэтт все это время жил в тренировочном режиме, напоминают, что он абсолютно не готов отказываться от футбола.
Внезапное осознание, что Мэтт собирается меня покинуть, заставляет стены вокруг сердца сдвигаться. За последние несколько недель они порядком расшатались, но я не могу позволить им окончательно пасть. Не знаю, в состоянии ли буду это пережить.
— Он собирается принять предложение Чикаго, да? — Мой голос похож на тихий шелест.
— Мэтт — это футбол. Так всегда было. И если это его единственный шанс играть, он им воспользуется. — Джет смотрит на меня через плечо. — Ты тоже переедешь с ним в Чикаго?
Сердце бешено колотится в груди, и я не знаю, как много могу рассказать Джету о нашей договоренности.
— Не. Мы оба знаем, что это временно. Он… — Слишком хорош для меня.
Вопреки убеждению отца, правда такова: Мэтт для меня слишком хорош. Мой отец видит в деньгах статус. Для меня же они — проклятье. Причина постоянно быть настороже, чтобы не наступить снова на те же грабли. Я не могу позволить себе слишком глубокую привязанность, ведь Мэтт уезжает. Не в Чикаго, так в какой-нибудь другой город.
— Он… что? — раздается голос Мэтта за моей спиной.
— Твой брат тот еще любопытный засранец. — Притворно улыбаясь, я оборачиваюсь к Мэтту.
Ответной улыбки не наблюдается. Мэтт потный, без футболки, и, черт, надеть эти треники было ужасной идеей. В них ничего не спрячешь.
— Закончи, что хотел сказать, — настаивает Мэтт.
Я заставляю себя выговорить неприглядную правду:
— Тебе нужно сосредоточиться на футболе. И мы с самого начала знали, что это никуда не приведет. — Я бросаю взгляд на Джета, который делает вид, что не слушает.
— Точно. Ладно. — Дыхание Мэтта все еще тяжелое после тренировки. — Я в душ.
Когда я отрываю глаза от удаляющейся задницы Мэтта, ловлю на себе хмурый взгляд его брата.
— Жестко ты, чувак, — говорит Джет.
— Нет. Мэтт с этим справится. Он знал условия сделки.
Джет фыркает.
— Подумать только, я дожил до того дня, когда оказался умнее брата.
— Держись подальше от дерьма, в котором ничего не смыслишь, малой. — Теперь он меня считает забавным.
Супер.
Мы заключили договор. И никто из нас не будет его нарушать.
— Зачем мне злить парня, который дает бесплатный ночлег? Поэтому я не скажу, что если ты разобьешь Мэтту сердце…
— То что? Набьешь мне морду? Ты вдвое меньше меня, сопляк.
— Я хотел сказать, что если разобьешь моему брату сердце, то будешь полным идиотом, потому что лучше Мэтта ты никогда никого не найдешь. Он меня практически вырастил. Сделаешь ему больно — будешь гребаным мудаком.
Я смеюсь.
— Как я рад, что ты сдержался.
— Тебе смешно?
— Ага. — Потому что, кажется, я теряю голову.
Мэтт пробирается под кожу, не
