Экстренный контакт - Энтони ЛеДонн
Я слышу приглушенный звук у себя под подбородком и чувствую, как Кэтрин яростно извивается подо мной. Опустив взгляд, понимаю, что все еще прижимаю ее к груди, защищая.
— Прости, — говорю я, приказывая своим рукам отпустить ее. Это занимает на несколько секунд больше времени, чем следовало бы. — Ты в порядке? — спрашиваю я, сканируя ее глазами, проверяя, нет ли серьезных повреждений.
— О, да. Да, я в полном порядке. Два несчастных случая за один день? Меня за что-то наказывают? — Она оглядывает меня. — А что насчет тебя? Ты в порядке? Ты всегда становишься очень нервным в кризисных ситуациях. Может, стоит поискать, нет ли у кого нюхательных солей?
— Да, ты в порядке, — бормочу я. Хотя замечаю, что она все время тянется к ране на спине, которая, должно быть, болит как никогда. Как только мы выберемся отсюда, с меня хватит ее упрямства. Я проверю эту чертову рану.
Она поднимает руку, осторожно приглаживая свои растрепанные волосы.
— Я хорошо выгляжу?
Я издаю легкий смешок, глядя на нее сверху. Ее волосы спутаны. Немного сальные, за исключением волос на висках, которые начинают пушиться.
Кэтрин в полном беспорядке, и, возможно, это просто недавний опыт, связанный с близкой смертью, но выглядит она абсолютно идеально.
Ее глаза расширяются, и я понимаю, что сказал это вслух.
— Отвратительно, — поправляюсь я, намеренно переключая свои мысли на Лоло. Кажется, это требует сверхчеловеческих усилий, потому что она внезапно кажется очень далекой, и я имею в виду не только в другом штате.
— Как и ты, — говорит Кэтрин. — Лоло никогда бы не приняла твое семя, если бы могла видеть тебя сейчас.
Я не могу сдержаться и улыбаюсь.
Кэтрин удивленно моргает.
— Это было по-настоящему.
— Что? — говорю я.
— Настоящая улыбка, — говорит она, проводя пальцем по моей щеке. — Я тебя поймала.
Я отбиваю ее руку.
— Ты меня не поймала. Я все время улыбаюсь.
— Не так. Не по-настоящему.
Прежде чем успеваю ответить, меня прерывает ворчание из передней части автобуса. Водитель автобуса ругается и сердито отбрасывает микрофон в сторону. Видимо, он пытался сделать объявление, но система громкой связи не работает.
Он кричит, перекрывая хныканье и стоны:
— Кто-нибудь пострадал?
Мужчина лет пятидесяти-шестидесяти поднимает руку.
— У меня болит нога.
— У меня сейчас нет времени слушать о твоей проклятой подагре, Джим. У кого-нибудь еще что-то болит?
Три четверти пассажиров поднимают руки.
— Кто-нибудь серьезно пострадал? — нетерпеливо поправляет водитель.
Все опускают руки, хотя и неохотно.
— Отлично. Ну, по крайней мере, есть немного хороших новостей, чтобы уравновесить плохие.
Мужчина впереди поднимает руку, как ребенок в школе.
— Какие плохие новости?
Водитель закуривает сигарету и указывает ею на автобус, окутанный дымкой.
— Эта куча металла сегодня никуда не поедет. Мы застряли.
Кэтрин наклоняется ко мне и открывает рот, но я закрываю ей рот рукой.
— Не говори этого.
В кои-то веки она меня слушает, но я все равно знаю, что она собиралась сказать.
Все, что происходило до этого момента, было детской забавой, потому что сейчас, в глуши, в разбитом автобусе, среди снежной бури?
Хуже уже быть не может.
ГЛАВА 26
КЭТРИН
23 декабря, 23:29
— Не может быть, чтобы это был правильный путь. Проверь свой телефон, —приказывает Том.
— О, конечно. Теперь ты хочешь, чтобы я его проверила. Ты же сам всегда говоришь, чтобы я больше присутствовала в моменте.
Том бросает на меня недоверчивый взгляд через плечо.
— Теперь ты решила придерживаться принципов? Когда мы заблудились на пустынной дороге, по которой не ходили со времен правления Гровера Кливленда?
Я слишком измучена и страдаю от боли, чтобы отвечать, даже чтобы рассказать о том, что Кливленд — единственный президент, который занимал свой пост два срока подряд. Том терпеть не может, когда я разбрасываюсь случайными мелочами, и тот факт, что я упускаю возможность досадить ему, многое говорит о моем нынешнем состоянии.
Том замирает на месте, когда видит, что я с трудом справляюсь с чемоданом. Если эта улица и видела снегоуборочную машину, то не сегодня, и быстро накапливающийся снег делает колесики моего дорогого чемодана бесполезными. Том забрал свой через несколько секунд после выхода из автобуса. Я бы сделала то же самое, но рана на моей спине добавила в список своих характеристик «сочащуюся» наряду с «мучительно болезненной».
Том возвращается ко мне, похожий на разъяренного воина, бредущего по снегу, и, не говоря ни слова, забирает мой багаж. С благодарностью я позволяю ему это сделать. Сейчас не время играть в мою любимую игру: «Все, что ты можешь сделать, я могу сделать лучше».
Еще полчаса назад мысль о том, чтобы провести еще одну секунду в переполненном автобусе с тридцатью взрослыми и четырьмя младенцами, была слишком ужасной, чтобы даже рассматривать ее. Особенно учитывая обилие дурных запахов, отсутствие тепла и непрекращающийся плач, который, кстати, исходил не только от младенцев.
Предполагаемое время, через которое эвакуатор сможет добраться до нас? Три часа. Плюс-минус.
Излишне говорить, что мы с Томом решили рискнуть в снежную бурю. Решение, которое вполне может стать для нас концом, учитывая наше нынешнее положение.
Мы медленно бредем по темной, пустынной проселочной дороге.
И заблудились. Очень заблудились.
— Кэтрин. — Голос Тома резкий. — Ты же сказала, что до мотеля десять минут ходьбы. Мы идем уже вдвое больше. Сколько еще?
— Я не знаю! — восклицаю я. — Ясно? Я понятия не имею.
— Ну, тогда проверь свой чертов телефон! — снова кричит он.
Я смахиваю снежинки с ресниц — не самое мое любимое занятие.
— У меня нет связи.
— Что ты имеешь в виду? — Он снова останавливается. Поворачивается. — В автобусе у нас была связь.
— Ну, черт возьми, Том. — Я обвожу рукой непроглядную тьму ночи и падающий снег. — Мы ведь не в автобусе, верно?
Если бы у меня не стучали зубы, это было бы более правдоподобно, но Том клюнул на приманку.
— О, мы не в автобусе? — повторяет он с сарказмом. — И кто в этом виноват?
— Ни в коем случае. — Я тычу пальцем ему в лицо. — Ты не можешь
