Экстренный контакт - Энтони ЛеДонн
«Пока еще нет», — мысленно добавляю я, потому что этот день, похоже, превзошел все ожидания по шкале ужасов.
— Это странно, — говорит Том, глядя мне в лицо. — «План», на который я, помнится, согласился, гласил: «Эй, Том, тут недалеко есть мотель». — Он смахивает снег с лица. — Я знаю, что у тебя сотрясение мозга. Но ни в одной Вселенной «чуть дальше по дороге» не означает тридцатиминутную прогулку по сугробам. Мы вообще идем в правильном направлении?
Я обхватываю себя руками и, поскольку слишком устала, чтобы сопротивляться, говорю простую правду.
— Я не знаю.
Должно быть, я выгляжу и говорю так же ужасно, как и чувствую себя, потому что, посмотрев на меня долгую минуту, Том тихо ругается себе под нос, а не громко мне в лицо, как я уверена, хотел.
Мужчина роняет оба наших чемодана на снег и тянется к моим предплечьям, пока я не расцепляю их.
Бормоча что-то себе под нос, он снимает перчатки и грубо натягивает одну мне на правую руку, затем на левую.
Я слегка хмыкаю в знак благодарности. Как для перчаток, эти не очень хороши. Они предназначены для пятиминутной поездки на работу в прохладную погоду, а не для прогулок по сугробам. Тем не менее, они настолько приятная передышка от жестокого холода, что я чуть не плачу.
Прежде чем успеваю произнести слова благодарности, Том рывком притягивает меня к себе.
С испуганным вздохом прижимаюсь к его груди и чувствую, как он расстегивает куртку, продолжая что-то бормотать. Затем распахивает ее и обхватывает меня с двух сторон, так что я прижимаюсь к его груди.
— Я же говорил тебе взять перчатки, — ворчит он. — И что ты сказала?
— Перчатки — для детей, — говорю я, зарываясь в его чудесное тепло.
— Верно, — говорит он. — Полагаю, ты хочешь пересмотреть это мнение?
Мои зубы слишком сильно стучат, чтобы ответить.
Я чувствую движение на своей щеке, когда Том достает мобильный телефон из нагрудного кармана своего пиджака. Он держит его за моей головой, чтобы одной рукой прижимать меня к себе, а другой проверять телефон.
— Помнишь, ты хотела сменить оператора сотовой связи? — спрашивает он. — Потому что была уверена, что другой оператор обеспечит тебе сотовую связь в лифтах?
Я киваю.
— Ты ведь поменяла, правда? После того как мы расстались.
Я снова киваю. Новый оператор тоже отключается в лифте, но я не говорю ему об этом по понятным причинам.
— Ну, я победил, — говорит он, скорее устало, чем победоносно. — Я сохранил старого оператора, и у меня есть связь, даже здесь.
— Ну, круто, — удается сказать мне.
Он убирает телефон обратно в карман и отстраняет меня от себя. Я с трудом сдерживаю стон из-за потери тепла.
— Пойдем, — говорит Том, быстро поглаживая меня по плечам, а затем кивает в противоположном направлении. — Он там, впереди, и я использую это должным образом, то есть в двух минутах ходьбы, а не как ты, то есть в тридцати минутах ходьбы. Если бы не весь этот снег, мы бы, наверное, смогли его увидеть.
Я киваю и начинаю снимать перчатки.
— Не надо. Оставь себе. — И затем он протягивает руку, забирает у меня сумку и взваливает ее на плечо вместе со своей собственной сумкой.
Мужчина подхватывает чемоданы и продолжает идти. На этот раз медленнее, что, как я понимаю, скорее ради меня, чем из-за того, что чемоданы замедляют его.
И впервые за долгое время я позволяю себе признать правду.
Возможно, я была идиоткой, позволив ему уйти.
ГЛАВА 27
КЭТРИН
23 декабря, 23:36
Как и утверждал телефонный оператор Тома-бойскаута, мотель действительно находится в двух минутах ходьбы, и, учитывая, как ужасно я себя чувствовала всего минуту назад, не могу поверить, что я вообще об этом думаю, но...
— Черт, — говорит Том рядом со мной. — Надо было рискнуть с автобусом.
Да. Том точно выразил мою мысль. Мотель — это... ад.
В прямом смысле.
На карте он назывался «Мотель «Голубая раковина».
В реальной жизни большинство синих неоновых огней погасло, так что получилось:
«Голубая преисподняя»4.
И выглядит он именно так, как и должна выглядеть преисподняя. Это одно из тех двухэтажных зданий, где все двери выходят наружу. Вероятно, когда-то оно было выкрашено в голубой цвет, но теперь стало грязно-серым. Двери темно-серые, поэтому вся конструкция напоминает череп с отсутствующими зубами.
Кроме того, если крыша переживет эту снежную бурю, это будет рождественское чудо.
— Эй. Помнишь день, когда мы познакомились? — спрашивает Том, глядя на меня.
— Хочешь обсудить это сейчас? — недоверчиво спрашиваю я, заставляя себя направиться к входной двери. — Это что, переохлаждение так действует?
— Я просто хочу сказать для протокола, Кэтрин, — говорит он, шагая рядом со мной, — если бы мог вернуться назад и сделать все по-другому, я бы позволил тому человеку с жвачкой на ботинке заполучить тебя.
— Заполучить меня? — повторяю я. — Знаешь что, Томас? Для протокола: это я тебя заполучила.
— Правда? — Его скептицизм очевиден. — Значит, когда ты приказала мне сходить за арахисовым маслом, это был твой способ соблазнения? Я так не думаю. Я заполучил тебя.
— И чем это все закончилось? — огрызаюсь я, немного удивленная тем, насколько болезненным кажется это путешествие по дорожкам памяти. — И еще, когда найдешь эту машину времени, дай мне знать, потому что я хочу на ней прокатиться. Есть несколько вещей, которые я бы тоже сделала по-другому.
— Например? — спрашивает он с сомнением. Как будто он единственный, кто может играть в игру «если бы».
— Мы не будем делать этого сейчас, — бормочу я, когда мы наконец добираемся до входной двери мотеля. Навес немного спасает от падающего снега, но это не сравнится с тем моментом, когда я открываю хлипкую дверь, и на нас обрушивается поток тепла и звон колокольчика.
Колокольчик старомодный, я думала, что такие бывают только в романтических комедиях в маленьких городках. Он также украшен веточкой остролиста, большим красным бантом и маленькой табличкой с надписью «Добро пожаловать», но я так счастлива, что не умерла в буре, что даже не могу найти
