Экстренный контакт - Энтони ЛеДонн
Слова застревают у меня в горле, потому что внимание Кэтрин приковано к ее проклятому телефону.
Ну конечно же. Я срываюсь.
— Может, хватит возится с этой чертовой штукой? — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Вряд ли Гарри будет звонить в десять вечера.
Это прозвучало резче, чем я намеревался, и Кэтрин удивленно вскидывает голову.
— В чем твоя проблема?
— Нет, — говорю я ехидно. — Не моя проблема. Твоя. Это то же самое, что всегда было твоей проблемой. Этот чертов телефон, который практически стал твоим придатком.
— Ах. — Ее голос обманчиво легок. — Где же я слышала это конкретное буйство? О, да! Только каждую ночь в течение последнего года нашего брака.
— Последний год нашего брака вообще не был браком.
Я говорю это не для того, чтобы обидеть ее. А может, и так. Я не знаю. Но ее глаза расширяются от нескрываемой боли, и она быстро возвращает свое внимание к телефону.
Я делаю глубокий вдох с сожалением.
— Эй. Я не хотел...
— Все в порядке, — перебивает она, все еще глядя на экран, хотя он не горит. — Вряд ли это новость, что ты терпеть не мог меня в том году, потому что не отказалась от всего, чего хотела, чтобы соответствовать твоим желаниям.
С задних рядов раздается еще один громкий пук, и, хотя мы оба поднимаем воротники пальто, чтобы прикрыть носы, но не прекращаем спор.
— Я никогда не просил тебя бросить все, — говорю я. — Мне просто нужен был хоть какой-то знак, что ты меня видишь. Что я имею такое же значение, как и партнерство.
— Ты имеешь значение, — говорит Кэтрин. — Конечно, ты важен, просто я не понимала, что тебе нужно слышать это каждую секунду каждого дня!
— Я бы согласился на раз в неделю. Черт, раз в месяц. Раз в квартал. Что угодно, лишь бы я знал, что ты вообще здесь.
Ее смех мягкий и горький.
— Тебе нужно было знать, была ли я там? Это не я ушла, Том. Ты сбежал, как только брак стал не похож на твое идеальное представление о нем. К тому времени, как я поняла, что ты уже переступил порог, тебя и след простыл.
— Это... неправда.
Так ведь? Это не похоже на правду, по крайней мере, не такой, какой я ее помню, но уязвимость, которую Кэтрин когда-либо проявляла в связи с разводом, и это заставляет меня сомневаться... во всем.
— Хорошо. Как скажешь, — говорит она категорично.
Я чувствую пустоту в животе, ощущая, что она снова замыкается и отстраняется как раз в тот момент, когда я наконец-то достиг некоторого прогресса в постижении тайны, которой является сердце этой женщины.
— Кейтс... — Старое прозвище вырвалось у меня, хотя я не знаю, как закончить предложение.
— Я в порядке, Том. — Она закрывает глаза. — Я справилась с этим. С тобой. Мне лучше, чем когда-либо. У тебя появилась новая идеальная девушка, которая впишется в твою идеальную жизнь. Я собираюсь стать партнером. Каждый получит то, что хочет. Все в выигрыше.
Я чувствую почти неконтролируемое желание поспорить с ней, хотя и не знаю, о чем.
Кэтрин снова открывает глаза.
— Давай заключим перемирие и сменим тему.
— Это должно быть впервые. Ты объявляешь перемирие?
Она выглядит усталой.
— Возьми оливковую ветвь, Том.
— Отлично. Меняем тему. Удиви меня.
Кэтрин постукивает пальцем по подбородку, обдумывая тему, затем ее глаза загораются.
— Как ты думаешь, Лоло будет сцеживать?
— Что сцеживать?
— Грудное молоко.
Кажется, я подавился собственным языком.
— Прости. — Она одаривает меня озорной улыбкой. — Я тебя тороплю? Ты не думал о том, чтобы заполнить ее чрево своим семенем?
— Господи, — бормочу я.
— Больная тема? Твое семя не работает? Или я имею в виду.., — шепчет она. — Оно не... не растет?
— Я не буду говорить со своей бывшей женой о матке моей девушки. Или ее... грудном молоке.
— Держу пари, они меньше, чем мои. У меня отличные сиськи. — Она опускает взгляд на свою грудь и подергивает плечами.
Мой взгляд опускается вниз, потому что такова человеческая природа.
Кэтрин ловит мой взгляд и ухмыляется.
— Итак. — Теперь она поворачивается ко мне лицом, излучая дружелюбие, понимая, что всего секунду назад я представлял себе образы, вызванные нашими жаркими словами. — Как вы с Лоло познакомились?
— Я не хочу об этом говорить. — Не здесь. Не сейчас. Никогда. Не с тобой.
— Без проблем. — Она начинает громко напевать. Я бы не возражал, потому что это хотя бы отвлекает от неустанной суеты малышей, но это очень громко и очень фальшиво. Она начинает использовать свою сумку как барабан.
Я сдаюсь.
— В баре.
— В баре? О, обморок! — Кэтрин обмахивается рукой, как веером, и хлопает ресницами. — Ты спросил ее, больно ли ей было, когда она упала с небес?
— Не совсем мой прием.
— У тебя нет никаких приемов.
— Конечно, есть.
Кэтрин качает головой.
— Нет.
— Я ведь тебя подцепил, да?
— А потом бросил.
Прежде чем я успеваю сообразить, что на это ответить, да и хочу ли я вообще, происходит резкий толчок, который отбросил бы меня в проход, если бы я вовремя не ухватился рукой за сиденье перед собой.
Инстинктивно я обхватываю Кэтрин свободной рукой, прижимая ее к себе. Раздается ужасный скрежещущий звук, автобус ударяется о ограждение, а затем начинает вилять по дороге.
Вы, должно быть, шутите. Только Кэтрин Тейт могла попасть в две аварии за один день.
Скрежет металла о металл продолжается, сопровождаемый визгом шин и нескончаемым ощущением скольжения, и я могу только закрыть глаза и молиться, чтобы мы ни во что не врезались.
Или не перевернулись.
Пожалуйста, пусть это не будут мои последние минуты.
Кэтрин прижимается ко мне, сжимая пальцами мою рубашку.
С другой стороны, может быть, это не самые худшие последние минуты.
Кажется, что прошла целая вечность (но на самом деле это всего лишь секунды), и автобус наконец останавливается. Я открываю глаза, и, несмотря на запах бензина и жженой резины, сквозь дымную завесу кажется, что автобус стоит прямо и конструктивно цел.
— Ты в порядке? — спрашиваю я, невольно проводя
