Семьсот километров любви - Екатерина Дибривская
– Я так и знала, что не должна тебе ничего говорить! Ты же бесишься, да?
Она пыхтит и пытается встать с моих колен, но я её не выпускаю. Бешусь ли я? Она даже не представляет, что единственное, что позволяет мне сейчас усидеть на месте это она сама.
– Ну а как ты думаешь? Когда какой-то ушлёпок причиняет боль моей женщине, я не имею грёбаного права беситься? Так, по-твоему?
– Я всё решила, – она задирает свой крохотный нос, и мне почти смешно. Почти. – Сама разобралась. Мне просто нужен был ты. Твоё внимание и поддержка.
Вижу по её виду, насколько ей важно именно последнее. Сейчас она уязвлена, но ни за что не попросит меня вмешаться. И никогда не простит, если сделаю по-своему. Это я уже уяснил.
– Чего же он хотел? – вынужденно отступаю.
– Понятно, что! В очередной раз решил, что может меня вернуть, – она хмурится. – Ничего не было. Вот.
– Он, – кровь закипает от понимания, – приставал к тебе.
И это не вопрос.
Чёртов придурок распускал свои руки! Внимательно осматриваю её тело на предмет повреждений, и она напрягается. Закрывается от меня. Боже, дай мне сил совладать с этой женщиной! И научи её понимать!
– Трогал тебя? – осторожно спрашиваю.
Тихим голосом, спокойным и ровным тоном, пытаясь снова добиться её доверия.
– Да, но ничего не было, – опять повторяет она. – Я просто испугалась. Мне нужно было услышать твой голос. Прости.
– Ты же знаешь, что можешь звонить мне в любое время дня и ночи? И будь уверена, я отвечу. – Она кивает. – Ты думаешь, мне не нужно прямо сейчас найти и убить его? Потому что, кажется, это всё, чего я хочу прямо в эту минуту.
– Он больше не сунется, – уверяет Арина. – Но мне, наверно, стоит сменить замки.
– Завтра займёмся этим, – киваю ей.
И почему я до сих пор не увёз её домой? Ах, да! Я же решил побыть добрым и понимающим. Тем более, что она смотрит на меня такими благодарными глазами.
Когда в моём организме отомрёт последняя нервная клетка и мне перестанут продавать билеты на поезд, чтобы я прекратил крушить всё, что попадается под горячую руку, может быть тогда-то я одумаюсь и сделаю так, как нужно было поступить с самого начала?
36. Питер
Прокладываю дорожку поцелуев вдоль её позвоночника.
– Спасибо, Игорь, – тихо шепчет она.
– За что, Арин?
– За то, что ты есть, за то, что ты выбрал меня, за то, что ты готов бросить всё и выехать первым поездом... – Она переворачивается, и у меня перехватывает дыхание от вида её напряжённых сосков. – Я могу перечислять до бесконечности на самом деле. Но самое главное, что ты уважаешь моё мнение. Это очень ценно для меня.
С каждым днём мне даётся это всё тяжелее, но я же никогда не признаюсь ей в этом. Вот и приходится выкручиваться, как в московской квартире.
Мы поменялись местами: всю её выходную неделю, начиная с того момента, как примчался из-за её слёз, я провёл в Москве, включаясь в работу удалённо, благо, никаких катастроф не случилось, да и в конце концов разве я не могу себе позволить такую блажь, имея целый офис сотрудников, несколько заместителей, личного помощника и секретаршу?
Вот и я рассудил здраво. Могу.
Следующей необходимой для моего успокоения блажью стали установка новой двери и тревожной кнопки. Я замахнулся было ещё и на камеры, но встретил слепое сопротивление со стороны Арины и отступил.
Всё равно я уже решил, что максимально буду создавать для себя благоприятные условия для того, чтобы продолжать работать в таком режиме, при котором смогу проводить Аринины выходные с ней, в Москве.
Конечно, не всё будет гладко, потому что бизнес – это непрерывный механизм, который требует контроля и присутствия. Но, опять же, не для того я без продыху вджобывал с семнадцати лет, чтобы сейчас не иметь возможности проводить больше времени с любимой женщиной, работая из дома.
Поэтому без зазрения совести я отработал первые два дня из Москвы, решая попутно вопросы безопасности квартиры, в которой обитают две небезразличные мне маленькие блондинки.
Выходные мы провели, гуляя по Москве. Для середины сентября погода держалась тёплая, и Арина надевала горячо любимые мною каблуки и очаровательные платья.
Катюша, с которой, к слову, мои дела пошли на лад во многом благодаря домашке и Никитосу, гостила у подруги, и ночь с субботы на воскресенье стала одной из моих любимых, если вы понимаете, о чём я.
Я даже и заметить не успел, как промчались ещё два дня, и вечером во вторник мы отвели Катю к родителям Арины и выехали домой.
И теперь мы нежимся в постели, не боясь быть услышанными.
– Ты слышишь меня? – усмехается Арина.
– Ага.
Не хочу больше ждать: обхватываю её грудь ладонями, смыкая к центру, и вбираю в рот одновременно оба соска. Твёрдые шершавые горошины на языке – это моё чёртово греховное наслаждение. И я знаю, как это нравится самой Арине.
Она прогибается в пояснице, раздвигает ноги, показывая мне, тем самым, чего именно ждёт от меня дальше.
С удовольствием исполняю её желание – вхожу резко, на всю длину, двигаюсь быстро, не забывая уделять время сладким ягодам на вершинах груди девушки.
Она стонет, поднимая бёдра навстречу таранящим ударам моего тела, дрожь удовольствия проходит от макушки до самых пят, и она замирает на мгновение. Прикрывает глаза, задерживает дыхание, чтобы тут же рваными всхлипами зайтись в беспорядочных криках, сливаясь со мной в восхитительном оргазме, одном на двоих.
Это безумство чистой воды: нельзя желать до такой степени, невозможно настолько растворяться в ком-то другом, нереально любить так, что сердце работает на износ, на пределе.
