Две секунды после - Ксения Ладунка
«Почему вы меня не пристегнули?» — говорит Том, показывая на наручники.
«Пристегиваем только особо опасных», — отвечает детектив.
Он что-то пишет в бумагах, запускает диктофон и просит Тома представиться. Уже привычная для меня процедура, проходящая каждый раз, когда допрос начинается.
Детектив говорит: «Томас, вы знаете, почему вы здесь?»
«У вас есть сигареты? — вдруг спрашивает Том. — Мне надо покурить».
«Ответьте на вопрос», — просит детектив.
«Я отвечу. На все. Только у меня есть условие — сигареты». — Том наклоняет голову.
«Мистер Митчелл, это полицейский участок, а не вечеринка».
Том запускает руку в волосы, опираясь локтем на стол, и коротко кивает.
«Я сойду с ума без них».
Детектив ждет пару секунд, а потом лезет в карман и кладет пачку перед Томом.
«Я курю такие же», — удивленно говорит он.
Полицейский вздыхает.
«Повторяю вопрос: вы знаете, почему вы здесь?»
Том вытаскивает сигарету, зажимает зубами. Его лицо подсвечивается от огня, когда он закуривает. Выдохнув дым, говорит: «Я знаю, почему я здесь. Я здесь, потому что…»
Я нажимаю на кнопку паузы.
— Давайте дальше, — машу я рукой.
Не знаю, что он сказал, но уверена — в выражениях он стесняться не будет. Мне очень не хочется, чтобы отец слушал его грубости про наши отношения. Адвокат находит нужное время и снова запускает видео.
* * *
В день внесения залога мы приезжаем в участок рано утром, и у дверей здания встречаемся с толпой журналистов и папарацци. Проходя мимо них с отцом и охранником, меня охватывает злость. Я хочу, чтобы они исчезли. Не вмешивались в нашу личную жизнь. То, что тут происходит, никого из них не касается. Я мечтаю, чтобы эти люди оставили нас в покое.
Вся процедура довольно долгая, и ожидание мучительно. Волнение смешивается с восхищением от предстоящей встречи с Томом и тошнотой от напряжения. В толпе людей, скопившихся в фойе, я теряю отца. Оглядываясь, я вдруг вижу Тома, выходящего из зала заседания.
Я громко выдыхаю, как будто из меня выходит напряжение всех прошедших дней. Его отпустили. Он будет со мной. Увидев меня, Том улыбается, и я срываюсь с места. Прыгнув к нему в объятия, со всей силы сжимаю его за плечи и шепчу:
— Том…
— Бельчонок. — Погладив по спине, он заглядывает мне в лицо и целует. — Я так скучал… Все эти дни думал только о тебе.
У меня загораются щеки. Зачем он это говорит, словно хочет влюбить меня в себя еще сильнее. Я нежно касаюсь его губ, обвив шею рукой. От поцелуев я чувствую невесомость и мурашки на коже. И снова ныряю в наши сумасшедшие чувства с головой.
— Белинда! — слышу я грозный крик отца, который заставляет вздрогнуть.
Том незамедлительно выпускает меня из рук. Поворачиваясь к папе, я краснею от стыда.
— Кхм. — Он неодобрительно поджимает губы и укоризненно смотрит. — Здесь не место для этого.
С пылающими ушами я отхожу от Тома. Начинается суматоха, обсуждение расследования с адвокатом, и это вынуждает меня отойти в сторону. Около выхода выглядываю в окно, наблюдая, как колышется из стороны в сторону толпа журналистов. Если честно, я очень от них устала и даже немного рада, что скоро мы уедем в Окленд. Теперь я понимаю, почему «Нитл Граспер» живут там.
Чьи-то руки вдруг обвиваются вокруг моей талии и тянут на себя. Испугавшись, быстро оборачиваюсь и сталкиваюсь с Томом нос к носу.
— Детка, я сбежал… — Он наклоняет голову, впиваясь поцелуем в мои губы.
Я улыбаюсь, выдыхая ему в рот:
— Я так рада, что все закончилось.
— Не мог дождаться встречи с тобой.
Я внимательно смотрю ему в глаза. Потом сбоку чувствую вспышку и поворачиваюсь к окну. Там нас пытаются снять прямо через стекло. От злости на них я сжимаю челюсти и пытаюсь спрятать отвращение, но Том замечает:
— Они тебя достали.
— Не то, чтобы сильно… но да.
— Пошли. — Том обнимает меня за плечо, прижимая к боку, и тянет к выходу.
— Куда, Том? — Я смеюсь от удивления. — А как же охрана?
— Да к черту охрану! Я провел слишком много времени за решеткой, чтобы сейчас ее ждать!
Я берусь за его руку, что лежит у меня на плече. Мне все равно, куда идти — хоть к журналистам, хоть в пекло к дьяволу. Главное, что с ним.
— Устроим вечеринку? — Том игриво улыбается. — Мы обязаны отметить мой выход из тюрьмы.
— Ты был не в тюрьме!
— Да плевать. Сигареты есть?
— Не-а.
Том толкает дверь, и нас ослепляет вспышками. Я прикрываю глаза, а он достает темные очки из кармана куртки и надевает их. Журналисты обступают со всех сторон, отовсюду сыплются вопросы, возгласы, крики. Они смешиваются в оглушительную какофонию слов и звуков. Том не торопится убегать, спрашивает у толпы — не найдется ли у кого покурить. Откуда-то выныривает рука с сигаретой, которую Том забирает и зажимает зубами. Там же он берет зажигалку, закуривает и возвращает ее, кажется, не в ту руку. Я искренне и громко смеюсь. С ним все самые пугающие вещи становятся совершенно не страшными.
— Что вы скажете об этих днях заключения, Том? — спрашивает журналистка, пихая микрофон прямо нам в лица.
— Восхитительно! — Том прижимает меня к себе, пытаясь защитить от напора людей. — Я давно так хорошо не отдыхал, всем советую.
В толпе поднимается гомон. Пока мы продвигаемся к машине, он пару раз затягивается. Потом расталкивает людей, выкидывает сигарету и открывает передо мной дверь в салон. Я запрыгиваю туда, он следом.
— Гони, — говорит Том водителю. — Давай-давай, не тормози, погнали!
И мы срываемся с места.
Глава 16
Добравшись до номера, мы целуемся, как сумасшедшие. Навалившиеся испытания будто открыли нам глаза. Я понимаю, что Том наконец-то осознал, как ошибался, решив порвать со мной навсегда. В его отчаянных поцелуях чувствуется, что он остро нуждается во мне. Возможно, посреди его рушащегося мира, я — единственное, за что он может зацепиться. Я не против потому, что тоже понимаю, что без него не смогу. Мы справимся со всем только вместе.
Том опускает меня спиной на диван, целует шею, гладит по бокам и бедрам. Отстранившись, я смотрю ему в глаза.
— Том, теперь мы вместе?
Он не отвечает. Сначала я
