Марш-бросок к алтарю - Елена Ивановна Логунова
«Смотри в оба!» — предупредил меня внутренний голос, и я решила не спускать глаз с племянника до тех пор, пока не передам его под юрисдикцию старших родственников.
В такси по дороге к дому ребенок зевал, и я поспешила уложить его спать, эгоистично порадовавшись тому, что от ужина он отказался. Однако степень усталости юного родственника я явно переоценила. Поутру он проснулся первым.
Спросонья я не поняла, что за звуки доносятся из гостиной — совсем забыла, что все законные обитатели квартиры, кроме меня, несчастной, в данный момент обитают на природе. Мирное шуршание бумаги и скрип ножниц привычно проассоциировались у меня с бабулей, которая любит систематизировать газетные вырезки. И лишь увидев в прихожей маломерные кроссовки и незнакомую спортивную сумку, я вспомнила, что у меня гостит заокеанский родственничек.
— Майкл?
Завернувшись в халат, я пошла на звук, недоуменно гадая — что он там режет? Очень хотелось думать, что всего лишь упаковки печенья и чипсов.
Как бы не так! Ребенок сосредоточенно кромсал страницы семейного фотоальбома, который я перед сном листала, все больше убеждаясь в зловещем фамильном сходстве американского племянника с русскими дядей и тетей.
— О боже!
Златовласый ангел, болтая босыми ногами, сидел за журнальным столиком и любовался делом своих рук. Я приблизилась, посмотрела, оценила масштаб проделанной работы и не нашла в себе сил отругать дьяволенка, как следовало. Майкл исследовал фотографическую летопись нашей семьи за пятьдесят лет, нашел в ранних слоях фотоальбома превосходный портрет молодой Глафиры, вырезал его безупречным овалом, прилепил на бумажный лист и аккуратными печатными буковками по-русски подписал: «Баба Глафа». Доброе пожелание «Покойся в мире!» было написано по-английски, а сроки жизни — универсальными арабскими цифрами. Впрочем, время ухода бабы Глафы любящий внук обозначил только годом, оставив для точной даты пробел.
— Бабушка умер? Когда? — спросил меня этот милый ребенок, не удосужившись поздороваться.
Впрочем, мне не хотелось знать, каким в его понимании является доброе утро — уж не рассвет ли это Судного Дня?
— Твоя бабушка Глафира еще жива! — сердито сообщила я, убирая фотоальбом повыше на шкаф. — Хотя общение с тобой наверняка значительно приблизит ее к могиле!
— Где могила? — поинтересовался славный мальчик и встал, явно выражая готовность немедленно идти с визитом к бабушке на кладбище.
По-русски Майкл говорил односложно, с грамматическими ошибками и акцентом, но словарный запас имел, похоже, немаленький. Я вот, к примеру; затруднилась бы сказать, как по-английски будет «могилка»!
— Нигде!
— Кремация? — с пониманием спросил ребенок.
— Типун тебе на язык! Бабушка Глафира просто лежачая.
— В склеп?
— Да не в склепе она лежит, просто в постели! Глафира вчера сломала ногу.
— Катастрофа? — сочувственно скривился ребенок.
— Никакой катастрофы! Все наши родственники живы и очень хотят тебя видеть!
«Думаю, не надо им в этом отказывать», — настойчиво посоветовал внутренний голос.
Я тоже полагала, что во избежание катастрофического ухудшения моего собственного здоровья имеет смысл как можно быстрее отправить Майкла в Бурково. Авось папуля-полковник и сразу две бабушки, одна из которых педагог с сорокалетним стажем, как-нибудь приведут этого необычного ребенка к общему знаменателю.
Я сварила Майклу овсянку, посадила его завтракать и позвонила папуле, чтобы узнать, как здоровье жиклера. Папа помянул многострадальный жиклер недобрым словом и высказался в том духе, что ему прямая дорога в могилу, то есть на помойку.
— Значит, ты за Майклом не приедешь? — уточнила я главное.
— Не смогу, — вздохнул папуля. — Пожалуйста, Дюшенька, попроси поработать извозчиком кого-нибудь из своих друзей. Максимку, например!
Я налила Майклу чаю и позвонила Смеловскому.
— Дорогая, я бы с радостью тебе помог, но у меня через полчаса запись интервью! — напомнил Макс. — И ты, кажется, хотела участвовать в этом процессе?
— Ой, и правда! Ты же едешь пытать Алексея Гольцова! — я расстроилась.
Почувствовав это, мой добрый друг меня утешил:
— Насчет интервью не переживай, если захочешь, я потом дам тебе посмотреть рабочий материал. А вот насчет утренней поездки в Буркове ничем не могу помочь, разве что советом: бери такси.
— Так это же шестьсот рублей в один конец! — возмутилась я.
Майкл тут же отклеился от чашки и с живым интересом спросил, кому конец.
Я чуть не ляпнула — «моей спокойной жизни», но вовремя сообразила, что тогда милый мальчик неровен час побежит, опережая события, кроить изящным эллипсом мой собственный портрет, и прикусила язычок. А свою фотографию, украшающую комод в родительской спальне, от греха подальше спрятала в ящик.
Вопрос с транспортом для поездки на дачу решился благодаря Трошкиной. Она прибежала ко мне, едва продрала глаза — еще в пижаме и тапочках, чтобы сообщить сенсационную новость: оказывается, нехороших людей в черных масках в окружающем мире много больше, чем мы предполагали! Алка лучилась гордостью: вдвоем с помощником, личность которого она мне не раскрыла, подружка спасла Алексея Гольцова от нападения сразу двух замаскированных негодяев!
— Строго говоря, он спасся сам — бегством, — призналась она, отвечая на мои уточняющие вопросы. — Но мы ему помогли, устранив нападавших.
— И как же вы их устранили? — спросила я, покосившись на Майкла.
Он загляделся на Алкины ноги, обутые в белые тапочки.
— Строго говоря, они устранились сами — тоже бегством, — смутилась Трошкина.
— Ладно, подробности ты мне расскажешь потом, — решила я. — Сейчас скажи, твой гараж на месте?
— А что? — Резкая перемена темы подружку обескуражила.
— И машина в нем стоит, как стояла?
— А что? — Трошкина напряженно поморгала и нахмурилась, соображая: — Кузнецова! Ты что задумала? Это же Денискина машина. Да он мне голову оторвет, если узнает, что я подпустила тебя к его «Ауди»!
— Если узнает! — с намеком повторила я.
— Инка, ты ненормальная? — вздохнула Алка. — Да после того случая, когда ты перепутала скорости и уронила машину в подземный гараж, тебя можно сажать за руль только в случае крайне желательного самоубийства!
— Кто самоубийца? — встрепенулся Майкл.
— Никто, ешь печенье! — строго прикрикнула на него я.
А Трошкиной с укором сказала:
— Спасибо тебе, дорогая подруга, за высокую оценку моего водительского мастерства! И за желание оказать мне помощь в трудной ситуации!
— Ну ладно тебе, — устыдилась Алка. — Извини. Ты, конечно, не такой уж плохой водитель...
— Но ты, конечно, лучший водитель, чем я! — подмигнула я. — Ты еще никогда не роняла машину в подземный гараж и наверняка сможешь в целости и сохранности доставить нас с Майклом на