Две секунды после - Ксения Ладунка

— Есть пару мыслей на этот счет, но сначала мне необходимо поговорить с адвокатом.

Я держусь, пытаясь вникать в то, что он говорит. Через силу усмехнувшись и обернувшись к папе, говорю:

— Я где-то слышала, что нельзя вести переговоры с террористами.

Он обеспокоенно смотрит на меня, проигнорировав шутку.

— Твоя мать вряд ли успокоится, получив желаемое. Нам нужно найти рычаг давления на нее.

Не совсем понимая смысл этих слов, я соглашаюсь в ответ. Папа пристально и с подозрением смотрит на меня. Легкие словно обжигает огнем, и каждый вдох отзывается адской болью.

— Белинда, все в порядке?

Успокойся, говорю себе. Успокойся. Успоко…

Сердце сжимается так сильно, что я со стоном задыхаюсь и сгибаюсь пополам. Слышу голос отца и то, как он зовет меня по имени. На голове — словно целлофановый пакет, плотно обернутый вокруг шеи. И опять это чувство. Животный страх задохнуться или получить сердечный приступ.

Я оседаю на пол. Слезы льются сами, я не могу их остановить. Кажется, я сейчас умру. Раньше меня успокаивал Том, но в этот раз его нет, а значит, это точно случится.

— Что с тобой?! — кричит отец и падает на колени рядом.

Трясет за плечи, потом приподнимает, заставляя посмотреть на него.

— Бельчонок, что с тобой? Что происходит? Что случилось?! — повторяет он.

От страха в его глазах становится еще хуже. Я трясусь, захлебываюсь соплями, не могу контролировать тело и речь. Единственное, что могу сказать сквозь недостаток воздуха и панику, — это «сердце» и «задыхаюсь».

Лихорадочно соображая, папа оставляет меня и летит к телефону. Начинает звонить на ресепшен и кричать, требовать врача. Я сжимаюсь в комок, пытаюсь дышать так, как говорил Том, но у меня не получается. Папа возвращается, прижимает меня к себе, гладит по голове и пытается поддержать.

Доктор приходит почти сразу и незамедлительно делает мне укол прямо на полу. Постепенно мышцы расслабляются, очередь доходит и до сердца. Меня отпускает, и я обмякаю в руках отца.

«Паническая атака» — вот что я слышу из уст врача, и после этого сомнений уже быть не может. Они с отцом разговаривают, но я слышу только шум собственной крови в ушах. Когда мы остаемся вдвоем, папа говорит:

— Белинда, дочка… Можешь встать?

Я слабо шевелюсь.

— Да, — говорю я, но он все равно подхватывает меня на руки. Аккуратно относит в спальню и укладывает на кровать, помогая забраться под одеяло.

— Спи, — целует в висок. — Тебе надо поспать. Спокойной ночи.

Отец уже собирается выйти, но я прошу его:

— Пап… останься, пожалуйста. Посиди со мной. Недолго, пока я не усну.

Он замирает и говорит:

— Конечно. — Потом опускается на край кровати.

Глава 14

Адвокат говорит мне:

— Мисс Шнайдер, сейчас вы встретитесь с вашей матерью. Вас отведут в комнату и проведут очную ставку. Я буду рядом. Помимо нас, там будет еще два следователя, они будут вести допрос.

Я обвожу взглядом полицейский департамент. Передо мной стоит напряженный отец. Вязкий страх сковывает мысли и движения. Папа подходит ко мне и кладет руки на плечи, наклоняясь к лицу.

— Все будет хорошо, — уверяет он. — Постарайся быть спокойной, когда увидишь ее. Ты справишься, я уверен. Главное, не дай ей психологически повлиять на тебя.

Я чувствую холодок, пробежавший по позвоночнику, и легкую дрожь в руках.

— Я постараюсь, очень постараюсь.

Он пристально смотрит на меня, кивая. Я закусываю губу. Сердце стучит в ушах, а голова кружится от тревоги. Вспоминаю лицо матери, ее голос, слова. Понимаю, все это происходит из-за нее. Сейчас мне придется встретиться с ней, сесть за один стол и вести переговоры. И я настолько сильно этого не хочу, что когда один из следователей — женщина — приглашает нас в комнату, я не двигаюсь с места. Отец подталкивает меня в спину, и только тогда я захожу внутрь.

Вижу мать, сидящую за столом, и сердце делает кульбит. Будто я на гигантском аттракционе без всякой страховки падаю вниз, где меня ждут острые скалы. Я разбиваюсь о них, когда мама смотрит мне прямо в глаза.

— Мисс Шнайдер, — говорит мой адвокат, — ваше место, — и указывает на стул напротив матери.

Она не одна — тоже с юристом. Глубоко вздохнув и справившись с привычным страхом перед ней, я сжимаю кулаки и сажусь. Помимо женщины-детектива, в комнате я вижу Хиггинса, которому рассказала все подробности нашей с Томом личной жизни. Агент стоит, нахмурившись и сложив руки на груди. На нем белая рубашка, перетянутая на плечах кожаной кобурой. В ней два черных пистолета, от вида которых меня бросает в дрожь. Наверное, оружие нужно именно для этого — напугать нас серьезностью процесса. В конце концов, если мать кинется на меня, полицейский просто застрелит ее, и моим мучениям придет конец.

Я сжимаю-разжимаю пальцы под столом и смотрю куда-то вниз. Не хочу поднимать взгляд, видеть всех находящихся здесь, да и просто оставаться в этой реальности.

— Начнем, — говорит Хиггинс, прося всех представиться.

Адвокат матери кивает:

— Суть дела заключается в том, что моя клиентка заявляет: ее дочь стала жертвой насилия со стороны взрослого мужчины. Дочь же заявляет, что на момент их связи ей месяц как исполнилось восемнадцать.

— Очень удобное и ожидаемое заявление, — кивает мать.

Мужчина подтверждает:

— Удобное и ожидаемое от девочки, которая стала жертвой доверия к взрослому человеку. Так, может, это он надоумил ее, воспользовавшись расположением?

Я чувствую едкую злость от того, как складно и логично это звучит. Мой адвокат вовремя вступает в диалог, останавливая меня от необдуманных слов:

— Оставьте домыслы. У вас нет оснований.

Мужчина напротив пожимает плечами, и мне резко становится легче, потому что можно ничего не отвечать.

— Линда, как вы пришли к выводу, что ваша дочь вовлечена в отношения с Томасом Митчеллом? — спрашивает агент.

Мама в нерешительности опускает взгляд, потом слезно смотрит на Хиггинса.

— Он всегда проявлял к Белинде интерес. Когда мы ездили на гастроли вместе с группой, Том часто интересовался и проводил с ней время. Тогда я думала, что он просто милый парень, но потом… начала что-то подозревать.

Мужчина хочет задать ей следующий вопрос, но я перебиваю:

— Это ложь. Это тупая наглая ложь!

— Помолчите, — говорит мамин адвокат, — не мешайте моей клиентке говорить. У вас будет свое время высказаться.

Я громко вздыхаю, но затыкаюсь, чтобы, не дай бог, ничего не испортить. Агент не обращает на нашу перепалку внимания:

— Так почему вы что-то заподозрили?

— Она стала жить у