Пленница - Ольга Вечная
Мы были так близко друг к другу. Я почти спокойно рассмотрела его изъяны.
- Рада, хочешь секрет?
Я кивнула.
- Мне надоели шлюхи, - спокойно произнес он. Потом добавил: - Я хочу тепла.
Я сильно вспыхнула, он это заметил и усмехнулся здоровым уголком рта.
- Конечно. Все мое тепло — твое.
- Предашь - не пожалею.
Быстро покачала головой.
- Предам? Нет. Ни за что. Беду вот могу накликать.
- Вряд ли есть какая-то беда, которая может меня поразить, - устало произнес он. - Я так и понял, что ты кому-то не тому отсосала, и пошли проблемы.
- Я никому еще не сосала. Это во-первых.
Он слегка прищурился. И я продолжила:
- Во-вторых, давай проясним один момент. Только ты. Хорошо? Я хочу, чтобы со мной в постели был только ты.
Он нахмурился, не понимая.
- Папа говорил... про девчонок, которые... эм, связывались с бандитами. Что их потом. Ну. Группой. Все. По очереди, - снова сжалась.
Он покачал головой и притянул меня к себе.
Щеки горели дико. Я ощущала сильнейшую слабость в руках и ногах. Головокружение. Впервые решилась говорить вслух о Павле, а потом озвучила главные страхи Алтаю. Папа много таких баек рассказывал, и почему я мужиков после этого всю жизнь шугалась? В итоге почувствовала себя раздавленной морально и физически, казалось, у меня болела каждая клетка.
- Не выдумывай. Так никто давно не делает.
Я покачала головой, зная, что делают. А еще наркоту подбрасывают. И много чего еще.
Его рука по-хозяйски скользнула вдоль позвоночника, надавила на поясницу, я и прижалась к его паху сильнее. Перегретые эмоции продолжали кипеть. Усталость и стресс,. волнение перед всем происходящим. Он неспешно, будто машинально погладил мои ягодицы так, будто они — бусины на четках, и ему нужно подумать
Эрекция становилась крепче, я ощущала ее внутренней стороной бедер. Поцеловала его в шею, в плечо.
Трель его мобильника разрезала тишину.
- Ну наконец-то, - сказал Алтай и взял трубку. - Привет, спасибо, что перезвонил. Приедешь утром? Да, случилось. Я тебе сейчас фамилии скину, нужно найти информацию. Максимально развернутую, да. - Усмехнулся, глянул на меня. - У меня тут девочка в беде. Нужно выручить. Щас, погоди.
Спихнул меня, поднялся, поправил штаны и со стаканом виски и телефоном вышел из дома. Я некоторое время подождала, а потом отправилась в постель.
Застелила свежую простынь. Кивнула Кире, свернулась калачиком под одеялом, подтянула колени к груди и вырубилась намертво. И никто на свете в доме чудовища не потревожил мой сон.
***
Просыпаюсь от ощущения, что не одна в кровати. Такое со мной впервые, поэтому я определяю его очень точно. Прокручиваю в голове вчерашний вечер, наш разговор с Алтаем, последствия.
Вот же я дикая. А могла бы выезжать в аэропорт.
Он спит рядом, отвернувшись. Большой такой, никак не привыкну к габаритам. Некоторое время разглядываю затылок, волосы, плечи. Смогу или нет погладить?
Чуть отодвигаю жалюзи и щурюсь на до боли знакомую картину в окне — ослепительное небо, море, почти не различимая линия горизонта. Пара белых будто игрушечных кораблей вдали. И смотрю на это все, и такая дикая радость охватывает, что поделать ничего не могу. Теплое счастье от того, что я все еще здесь. А еще благодарность.
На цыпочках спешу в ванную, по пути чмокнув акиту в лоб.
В шкафчике аккуратно сложены несколько сменных насадок на электрическую зубную щетку, вскрываю одну из них и привожу себя в порядок. На телефоне пара стандартных сообщений от Павла, настроение норовит испортиться, и я пулей возвращаюсь на свое место.
Подползаю к Алтаю, мгновение мешкаю, рассматривая бледные узоры на спине. Снова смотрю на море, на его спину. На море, на спину. Закрываю глаза и... ладно, надо это сделать - нежно целую. Он напрягается, и я обнимаю.
Алтай нехотя поворачивается, и, не открывая глаз, сонно выдает:
- У меня будильник на пять, он еще не звенел.
Сгребает меня в охапку и я зажмуриваюсь. Довольно кстати бережно это делает для его габаритов. А вот членом в мои ягодицы упирается вполне агрессивно. Сердце немедленно ускоряется, поза неудобная, но вырваться не рискую. Вот и утренние обнимашки.
Так. Он хотел... кажется, тепла?
Это так мало, если вдуматься. Но одновременно с этим — вообще всё, что есть.
Вздыхаю. Я его, конечно, не люблю, и вряд ли полюблю когда-нибудь. Но и не предам. Разве этого недостаточно?
Его эрекция становится тверже. Мужской утренний голод очевиден, он невольно будит воспоминания, разливается по телу истомой.
А еще я, кажется, разбудила самого Алтая. Потому что его горячие руки начинают гладить везде и всюду. Как и вчера, он не кидается сразу к груди, но при этом клонит вполне понятно в какую сторону. Исследует плечи, очерчивает пальцем пупок. От мысли о вторжении, внизу живота неприятно сжимается — вчерашняя боль свежа в памяти.
Ствол уже как камень. Алтай заставляем меня прогнуться, и я сглатываю скопившуюся слюну. В этот момент Алтай накрывает ладонями полушария, сжимает пальцами соски, выкручивает. У меня глаза закатываются от удовольствия, я делаю шумный вдох.
- Тебя уже можно любить?
Прямо надо ухом.
Боже.
И да, он использует слово «любить». В данном контексте оно вообще никак не относится к чувствам, наверное, он решил не говорить «трахать», и я с одной стороны благодарна ему за это. А с другой… он как будто обесценивает святое.
- Я не знаю.
Его рука опускается на живот, потом ниже и еще ниже. Алтай бесцеремонно расправляет мои складочки. Затаив дыхание, я чуть раздвигаю ноги, он входит сразу двумя пальцами, я громко выдыхаю, застонав. Яркие ощущение от вторжения вкупе с осознанием того, как легко он это делает, рвут нервы. Мелькает в голове: я теперь женщина. Вот чем я занимаюсь. Воздуха становится меньше, и я хватаю его ртом. Алтай вынимает руку. Мы оба видим кровь. Я смущаюсь, прячу глаза и быстро его целую в плечо.
Алтай откидывает одеяло, сжимает мою шею. И тянет меня вниз.
Глава 27
- Исса, твою мать, - доносятся до ушей слова Алтая, и я вжимаю голову в плечи. Не слышала, чтобы он ругался при мне. Да еще и с такими интонациями. - Я думал, ты пошутил.
Тот разводит руками. Алтай берет трубку и говорит натянуто:
- Да, Григорий... Я же сказал, что перезвоню. Я знаю, что
