Брак по расчету - Кингсли Фелиция
Вот только когда я стучусь в комнатку к дамам, Джеммы там нет.
Господи! Ну и где она теперь безобразничает?
27
Джемма
Крайне неохотно я иду за дамами в малую гостиную, где мать Софи уже с энтузиазмом предлагает всем кофе и шоколад.
Как будто я смогу хотеть что-то еще после всех тех ужасных блюд, которые мне пришлось есть за ужином.
Будь проклят этот бесконечный обман: подносы и подносы всяких вкусностей, а трогать нельзя!
Гостьи уже разбились на группки и теперь шепчутся.
Особенно усердствуют «шесть-шесть-шесть».
Вскоре я остаюсь одна в конце очереди, растянувшейся по коридору.
Инстинктивно я отступаю. Не хочу забиваться в угол и просто смотреть на них. Когда же закончится этот вечер…
Сворачиваю в какой-то коридор, затем иду по лестнице вверх и выхожу в галерею. Куда иду, я не знаю, но уж точно не хочу сидеть в змеином логове.
Поэтому я просто брожу, с любопытством осматриваясь, а потом решаю открыть какую-нибудь дверь наугад и перевести дух. Может, немного вздремнуть – ужин был тяжелый, точно кусок бетона.
Я вхожу в комнату, которая выглядит как нечто среднее между кабинетом, библиотекой и гостиной. В ней есть камин, кресла и застекленные шкафы с книгами.
Если я чего и запомнила за это время, так это что в таких особняках полно похожих друг на друга комнат с непонятным предназначением.
– Добрый вечер. – Голос раздается из-за высокой спинки одного из кресел. Немного хрипловатый баритон, но определенно мужской.
– А… э-э… До… Добрый вечер. – Черт! Я-то думала, что одна здесь.
– Неплохие поминки там внизу, правда?
Эта шутка застает меня врасплох. Что за напыщенный гость может думать, как я?
– Что-что?
Кресло поворачивается, и собеседник смотрит на меня:
– Прием. Вы же оттуда поднялись, верно?
– Д… – Слово застревает у меня в горле. Я поражена, мало того что не ожидала здесь никого увидеть, так тем более никого настолько молодого. Или настолько привлекательного.
У моего собеседника притягательные, голубые как лед глаза, выразительно изогнутые губы, точеные черты лица. Тонкое лицо обрамляют пепельно-русые волосы до плеч, растрепанная прядь закрывает лоб. Даже одет он не так, как остальные: да, он выглядит элегантно, и наверняка его одежда не с барахолки или с распродажи популярного бренда. Нет, но под сшитым на заказ и распахнутым пиджаком видна простая белая футболка, а вместо стандартного галстука на шее повязан длинный шелковый шарф.
И в кресле он сидит не чопорно, как остальные, а закинув ногу на ногу, руки удобно устроились на подлокотниках, в пальцах небрежно зажата сигарета.
– Да, скука смертная, – подтверждаю я, пытаясь собраться с мыслями.
– Вот именно. Не удивлен, что ты сбежала. – Незнакомец поднимается и подходит ко мне широкими шагами: – Не стой у двери. Устраивайся. Эта комната точно так же не моя, как и не твоя. Будем как у себя дома.
Он улыбается мне и, проведя рукой по волосам, указывает на мини-бар в большом глобусе.
– Полагаю, раз я первый сюда пришел, то мне и играть роль хозяина. Виски?
– Э-э… – Да в кого я превратилась? В механическую куклу? Почему мне никак не удается выдавить хоть пару слов! Я уже не говорю про фразу, хотя бы пару слов!
– Прошу прощения, виски – не дамский напиток. Возможно, «Ширли Темпл» предпочтительнее [40].
– Виски подойдет. Чистый. Двойной.
– Дамы и господа, встречайте гостью с крепким желудком! – И он непринужденно наливает алкоголь в бокал. – Должно быть, вечер выдался невыносимым, – позабавленный, замечает он.
– Тебя разве не было среди гостей? – растерянно спрашиваю я.
– Меня приглашали, но в последний момент я передумал. И предпочел общество себя самого. – Он протягивает мне руку: – Картер Уиллоуби.
Картер Уиллоуби! Тот самый, который должен был сидеть рядом за столом!
– Джемма.
– Что ж, Джемма, – говорит он, поднимая бокал и чокаясь с моим: – За невыносимые приемы.
– Позволь полюбопытствовать, это у тебя привычка такая – появляться на мероприятиях, а потом растворяться в воздухе?
– Хотелось бы, но, к сожалению, большинство приемов требуют моего присутствия, поэтому избежать рукопожатий не удается. Этот вечер стал приятным исключением. И за последние пять минут стал еще приятнее.
Я вкратце рассказываю, как прошел вечер:
– Мужчины отправились в бильярдную выпить бренди, а дамы удалились пить кофе в гостиную. Что, впрочем, лишь предлог посплетничать в группках по трое и четверо.
– А ты в группе из троих или четверых?
– Ни в какой, но, по всей вероятности, я тот предмет сплетен, который объединяет их всех.
– Не то чтобы меня это интересовало, поэтому даже не стану спрашивать причину, но позволь сказать тебе кое-что: если бы я слушал все, что обо мне говорят, к этому моменту меня бы уже закрыли в психиатрической клинике.
– Понимаю, что этим людям смертельно скучно и что я своим скромным присутствием привнесла в их жизнь глоток свежего воздуха, даже если они упорно это отрицают.
Ярко-голубые глаза внимательно смотрят на меня.
– Не сомневаюсь.
– Скорее, мне следовало бы злиться на тебя.
– В самом деле? И почему, если мне позволено спросить? – с любопытством интересуется он.
– Меня определили за стол между двумя людьми: господином Картером Уиллоуби, который не явился на ужин, и бароном фон Хофманшталем. И весь вечер барон бормотал что-то по-немецки, а я, не понимая ни слова, была вынуждена изображать достойную жалости немую сцену.
Картер склоняет голову, извиняясь, и золотистые пряди падают на лицо.
– Сожалею. Если бы я знал, что за ужином меня ждала такая приятная компания, я бы точно его не пропустил. Я твой должник.
– Скажи мне вот что, я могу надеяться встретить тебя на других подобных мероприятиях? – не могу удержаться от вопроса я.
– Вероятность довольно высокая.
– В таком случае теперь буду относиться к приглашениям по-другому. Это просто открытие вечера – узнать, что есть кто-то, кто не выносит эти приемы, как и я.
Когда мы готовимся произнести еще один тост, чтобы скрепить наше соглашение, я слышу, как поворачивается дверная ручка.
– Джемма, ты… – раздается голос Эшфорда. При виде меня вопрос повисает в воздухе: – Здесь. – После паузы он добавляет: – Уиллоуби?
Взгляд Эшфорда перемещается с меня на Картера, и смотрит он на него со смесью холода и презрения. Странно, что Эшфорд может кого-то презирать, он ладит со всеми.
Высокомерен, как и всегда.
– Да, Эшфорд, как видишь, я именно здесь, – подтверждаю я, привлекая его внимание.
– Вы знакомы? – спрашивает меня Картер.
– Это моя жена, – как обычно, грубо отрезает Эшфорд.
Картер смотрит на меня с загадочной улыбкой, и на мгновение я пугаюсь, что его симпатия превратится в неприязнь.
– Если бы я знал, что беседую с герцогиней Берлингем, вел бы себя более почтительно. – И, коротко кивнув мне, он выходит из комнаты. – Паркер, – кивает он Эшфорду так же холодно, как и тот его приветствовал.
Эшфорд не отвечает и, как только Картер исчезает в коридоре за пределами слышимости, обращается ко мне чуть ли не яростно:
– Уже поздно, пора ехать.
– Как желает господин. – Я первой выхожу из комнаты и тут чувствую, как Эшфорд хватает меня за подол и дергает вниз, бормоча:
– Вот чертово платье!
Джон подъезжает к парадному входу, мы садимся в машину и отправляемся в Денби.
Какое-то время Эшфорд молчит, а потом выпаливает:
– Чем ты занималась в этой комнате с Уиллоуби?
– Тем, чем никто не хотел заниматься со мной: разговаривала.
– Что за ерунда, ты исчезла сразу после ужина! Могла бы хотя бы попробовать присоединиться к остальным и социализироваться!
– Ерунда? А себя ты вообще слышишь? Ты тоже был на том ужине, и не говори, что не заметил, как я просидела все время молча, так как слева от меня было пустое место, а справа – немецкий барон, а я ни слова не говорю по-немецки!
