Укрощение рыжего чудовища - Дарья Волкова
Она перестилала постель под порывами холодного сквозняка из окна и мечтала, чтобы ветер прояснил что-нибудь у нее в голове. Хоть какую-то ясность принёс.
Приехала. Вылечила. Накормила. Напоила. Постель сменила – дважды. И даже минет сделала. И сама. Всё сама. Вара натянула на подушку наволочку и выдала себе характеристику. Домработница. Прислуга, с расширенными функциями в области секса. Вот кто она такая на данный момент для Тихого. Надо называть вещи своими именами. И самое главное, кто ее заставлял это делать? Никто. Сама. Всё сама. Самка, бл*дь!
Она обернулась на звук шагов. Тин стоял в дверях, одетый лишь в полотенце на бёдрах. Свежее, то самое, которое она сама положила в ванную вместо использованного. Сегодня я твоя домработница, Тихий. Нравится?
– Погоди, окно прикрою, – Варя подошла к окну и щёлкнула рамой. Еще и нянька я твоя сегодня, Тихон. – Не стой так. Свежо. Давай под одеяло.
Он одарил ее непонятным взглядом, но послушался – влез под одеяло, укутался в него, как огромная гусеница.
– Так, я домой поехала. Таблетки не забудь выпить на ночь. Что и как пить, помнишь?
– Не уезжай.
Ей показалось, что ослышалась. Но он повторил:
– Не уезжай.
– Поздно, – сказала Варя. – Уже почти десять. Мне завтра на работу. Еще до дому пилить сколько. Тиша, правда…
– Останься. Пожалуйста. Ты… нужна мне.
Ей хотелось заткнуть уши. Что-то горячее стремительно набухало в горле. А Тин выпростал свою лапищу из недр одеяла, подтянул Варю за руку к себе. И уткнулся холодным носом ей в ладонь. Потом прижался к ладони колючей щекой. Потом другой. Словно никак не мог пристроиться ловчее. А потом просто упёрся лбом ей в живот, удерживая за бёдра. И попросил глухо:
– Не уходи. Пожалуйста. Нужна. Очень.
То горячее, что перекрыло горло, потекло вниз, опалило лёгкие, перебив дыхание, начало жечь в животе, прямо там, куда упирался его лоб. А потом утекло в колени и стоять стало совсем невозможно. И рвались слова – из груди, из горла, оттуда, где теперь не было тугого комка.
Варвара резко отстранилась.
– Хорошо.
Он поднял к ней лицо.
– Останешься?
– Останусь. А ты ложись. Я сейчас на кухне уберу всё, в душ схожу и тоже спать лягу. Устала. И вставать завтра рано.
Вышло сухо, торопливо, нелепо. Но Тин кивнул – серьёзно и недоверчиво одновременно.
– Точно останешься? Правда?
– Точно. Правда.
И она сбежала на кухню. Долго и тщательно мыла посуду. А потом переместилась в ванную. И там, под шум воды, прикусив большой палец на левой руке, правой быстро довела себя до оргазма. Но всё равно в момент разрядки не помогла даже прикушенная рука. Потому что его имя рвалось с губ. Потому что представляла, что это его пальцы. Потому что если она этого не сделает сейчас в ванной, то, выйдя из ванной, сделает или скажет что-то по-настоящему необратимое. Потому что всё смешалось – возбуждение тела и смятение духа. А теперь оставалось надеяться только на то, что за шумом воды ее стонов не было слышно. Или на то, что Тихон уже спит. Надеяться хоть на что-то.
Варя лежала в ванне, вяло вслушиваясь в плеск воды – пресыщенная и презирающая себя. Сегодня она просто маэстро оргазмов. Сначала Тихону соорудила, потом себе. Кончала от своих пальцев с его именем на губах – именем того, кто находился сейчас не дальше, чем в пяти метрах от нее. Господи, как же всё запуталась. Не распутать. Не разобрать чего хочешь, как правильно и как надо.
В комнату Варя вошла на цыпочках. Тихо. Спит. Медленно, стараясь не шуметь, отодвинула в сторону дверь шкафа, достала первую попавшуюся футболку – она оказалась темно-синей. Поспешно накинула ее прямо сверху на полотенце, после чего вытащила его и повесила на спинку кровати. Футболка укрыла Варю до середины бёдер. И скрыла отсутствие нижнего белья, которое сейчас сохло на полотенцесушителе в ванной.
Всё, теперь можно спать. И она осторожно опустилась на противоположный край огромной кровати. Как хорошо, что Тин спит.
А Тин не спал. Едва ее голова коснулась прохладной подушки, как он уже оказался рядом. Притянул, прижал спиной к себе, облапил грудь – безо всякого сексуального контекста, а потому что так обнимать было удобнее. Припал губами к шее, дунув на волосы. И тихо-тихо прошептал:
– Ва-а-ря… Не ушла. Варенька. Варюша. Варенька… моя.
Молчи. Молчи! Молчи!!!
Но он продолжал шептать. Это неправильное «моя». Это убивающее…
– Варя моя. Моя девочка. Варюшка моя. Варя. Варька. Моя Варька…
Варвара задрожала. А Тин, решив, что ей холодно, обнял крепче, прижал плотнее. И снова зашептал, всё так же касаясь губами шеи.
– Не обижу тебя. Никогда не обижу. Слышишь? Слышишь, Варенька? Потому что… Потому что ты моя. Моя Варька.
Что-то лопнуло внутри – так, что, кажется, в комнате зазвенело. Варя не выдержала. Дёрнула плечом, обернулась резко, вынуждая его лечь на спину. И обняла сама руками поперёк груди, ногу закинула на него, губами уткнулась в шрам на плече. И теперь уже себя уговаривала.
Молчи. Молчи! Молчи!!!
Было страшно. Страшно и сладко. И снова горячий ком в горле. И сердце колотилось загнанно, надрывно, словно пытаясь вырваться из грудной клетки. Словно стучась в его грудную клетку, к его сердцу.
Впусти. Впусти. Впусти.
И все-таки слова прорвались. Не смогла их удержать. Вжимаясь губами в неровный рубец, тихо, почти неслышно:
– Тиша. Тишенька. Тишка. Мой. Мой Тишка.
Господи, сделай так, чтобы он спал. Тин, если ты не спишь – сделай вид, что ты не слышал.
Ни одна из ее просьб не была услышана. Он сжал ее в объятиях. И шепнул тихонько:
– Моя. Моя Варька.
Больше не было сказано ни слова. А самым удивительным было то, что менее через минуту они уснули. Так и не разжав объятий.
Когда утром заголосил телефон, она не сразу поняла, где она. Только выключив будильник и оглядевшись, Варя сообразила – она у Тихона. Вот и он сам, рядом. Варвара машинально протянула руку и коснулась его лба. Температуры, кажется, нет. Или есть, но небольшая. Или он просто хорошо прогрелся – под тёплым одеялом и в обнимку. Они так и проспали всю ночь – обнявшись. Варю это несказанно удивило. Как и то, что она за ночь не проснулась ни разу. На новом месте.
