Три секунды до - Ксения Ладунка
– Нет… у тебя все хорошо, а значит, и у меня все хорошо.
Том усмехается. Протягивает ко мне руку и касается виска. Гладит его большим пальцем. Убирает волосы за ухо. Он такой нежный… Как же я его люблю. Дрожащей ладонью я касаюсь его руки и закусываю губу от удовольствия. Совсем невесомое касание, от которого так сильно кружится голова и искрится в груди. Я делаю над собой усилие и подаюсь вперед, обвивая его шею руками. Том обнимает меня в ответ и касается обнаженной мокрой спины пальцами. Они такие шершавые и грубые. Вот-вот оцарапают мою тонкую кожу.
– Том… – бормочу ему в шею.
– М-м-м? – откликается он.
– Почему ты со мной таскаешься?
Я поднимаю голову и смотрю ему в глаза. Его лицо в нескольких сантиметрах от моего.
– Хм… – он скользит по мне взглядом, – не знаю. Наверное, потому что вижу в тебе себя.
Я мотаю головой и протестую:
– Мы совершенно разные!
– Нет. Просто я старше и умело скрываю свою сущность.
– Я тебе не верю, – выдыхаю я и опускаюсь щекой ему на плечо.
– Ты меня совсем не знаешь, Белинда, – тихо говорит Том. Эти слова выбивают из меня весь воздух.
– Как мне тебя узнать? – шепчу. – Я хочу тебя узнать.
Том замолкает. Потом осторожно говорит:
– Детка, честно… я не думаю, что тебе это нужно.
– Почему? – вскидываю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. – Почему ты решаешь за меня?
– Потому что я не тот человек, которого ты себе придумала. Правда, я не такой.
– Нет, Том, – отрицаю я, – ты самый лучший… ты самый-самый-самый лучший… и я… я… я люблю тебя!
– Я тоже люблю тебя, Бельчонок, – перебивает он беспорядочный поток моих слов.
– Нет, ты не понял, я не просто люблю тебя, я люблю тебя как…
Том вдруг прикладывает палец мне к губам. Сердце проваливается куда-то вниз.
– Нет, Белинда, я все понял. Тихо. Молчи, ничего не говори…
Глаза в одночасье наполняются слезами. Том отвергает меня. Прекращает то, что даже еще не началось.
– Я тоже люблю тебя, слышишь? Ты – дочь человека, с которым я иду рука об руку почти полжизни, я не могу тебя не любить… но это все, Белинда. Это все.
Он говорит, а меня словно бьют битой по голове. Перед глазами мелькают яркие беспорядочные звездочки, воздуха не хватает. Хочется закричать, но я молчу.
– Я люблю тебя, – тихо повторяю я.
Том закрывает глаза, шумно вздыхает. А потом отпускает меня и пытается отойти, но я мертвой хваткой цепляюсь за его футболку.
– Нет, Том, не уходи, прошу… Я не смогу без тебя, я люблю тебя…
– Малышка, тебе сейчас очень плохо, ты не в себе и тебе надо отойти от произошедшего, – тихо говорит он и накрывает мои сжатые ладони своими.
– Я признаюсь тебе в любви, а ты говоришь мне, что я не в себе… – шепчу, пытаясь не выдать дрожь в голосе.
– Я не знаю, что тебе ответить, Белинда…
Я зажмуриваюсь, чтобы отогнать слезы. Сильнее сжимаю его футболку.
– Умоляю, скажи хоть что-нибудь! Пожалуйста, прошу тебя, Том, – жалобно скулю я, где-то на краю сознания понимая, к чему все идет.
– Послушай меня, Белинда, – он кладет руку мне на щеку, – у тебя сейчас очень сложный период в жизни…
– Что за херню ты несешь, – перебиваю я, но Том снова затыкает меня.
– Слушай. И я, наверное, единственный взрослый человек, который тебя поддерживает… тебе просто больше некого любить, понимаешь? Но это ничего не значит, малышка, вообще ничего. В твоей жизни будет много людей, к которым тебя будет тянуть. Но иногда такие чувства разрушительны. И ни к чему не приводят.
Внутри меня вскипает кровь от злости и обиды. Я еле сдерживаюсь, сжимаю челюсти и говорю:
– Поверить не могу, как ты обесценил мои чувства…
– Ты заблуждаешься в своих чувствах.
– Нет, это ты заблуждаешься! – вскрикиваю. – Я люблю тебя!
Его футболка все еще в моих руках. Я думаю секунду, а потом рывком притягиваю Тома к себе. И это словно спрыгнуть с водопада. До этого момента я и сама не знала, как поступлю. Наши губы сталкиваются. По животу пробегает дрожь и устремляется куда-то между ног. Я чувствую, какие его губы теплые и мягкие, чувствую его горячее дыхание. Ощущаю отросшую щетину на коже. Я хочу целовать Тома долго и глубоко, но как только касаюсь его языком, он отворачивается от меня и говорит:
– Прекрати. Белинда, стой. Не надо.
А потом с силой отстраняет меня и встает, оставляя после себя холодный порыв воздуха. А еще звенящее одиночество. И боль. Боль, которую позже сменяет стыд и осознание того, что я натворила.
Меня парализует. Сердце бьется так, что, кажется, сотрясается все тело, в ушах звенит. Холодная лавина паники накрывает с головой, из-за нее я забываю, как дышать. Я смотрю на дверь в ванную.
Том выходит, но колеблется. В проеме он разворачивается и говорит:
– Тебе надо успокоиться. Слышишь? Мойся, суши волосы, смажь синяки – мазь в ящике над раковиной – и ложись спать. Завтра утром поговорим.
После этого он оставляет меня. Просто выходит, будто ничего и было. Завтра утром поговорим. Мне хочется спросить: «О чем, Том?».
О чем нам с тобой разговаривать? О том, что я глупая дура, которая не понимает, что творит? О том, как я только что разрушила наши с тобой отношения? Нашу дружбу и привязанность?
Я начинаю плакать. Захлебываться слезами – ну, потому что так глупо я себя еще никогда не вела. На что я рассчитывала? Я опять ни о чем не подумала.
Ненавижу. Как можно с таким упорством разрушать все вокруг? Прокручивать через мясорубку себя и всех, кто оказывается рядом. Том тут ни при чем… Он вообще ничего мне не должен, он не должен страдать из-за меня.
Все кончено. С этими мыслями я поднимаюсь из ванны и начинаю судорожно вытираться. Натягиваю одежду, а потом залетаю в свою комнату и хватаю дорожную сумку. Все мои немногочисленные вещи летят в нее, я только успеваю между делом смахивать слезы.
Тело трясется. Какая же я дура… бездомная наркоманка, лишенная мозгов. Моя мать во всем права. Может, мне стоит вернуться домой и правда лечь в психушку?
Я переодеваюсь и пулей спускаюсь на первый этаж. Ничего вокруг не замечаю, мне больше ничего не важно, я только хочу поскорее уйти отсюда и обо всем забыть. Позвонить Алисе и решиться на укол. Почувствовать то, что чувствует она. Больше ничего не остается.
Я оказываюсь в коридоре и
