Так Бывает - Никтория Мазуровская
– Ты сейчас мне угрожаешь?
– Что?! Нет, конечно. Умрешь ты – умрет она, вот такая у нас славная арифметика получается, хотя, видит Бог, я бы с радостью отсидел срок за твою славную кончину, – в голосе парня прорезалась ярость, – Но не судьба, папаша, не судьба. Поэтому и есть третий вариант, -ты просто исчезаешь и оставляешь нас в покое. Навсегда.
Кирилл не стал дожидаться ответа и просто напросто захлопнул входную дверь, щелкнул замком, закрываясь от самой опасной угрозы, как ему казалось.
Он, Дима, мужчина, который любит Татьяну необъяснимо, нестерпимо сильно и, причиняя себе самому боль, вдруг, неожиданно, стал угрозой для ЕЕ жизни.
Приплыли, сушите весла, господа.
– Так бывает, – тихо проговорил в звенящую тишину лестничной площадки, – Так бывает…
ГЛАВА 8
Конечно, Таня знала, что подслушивать нехорошо, но, говоря откровенно, в данной ситуации это было сделано не намеренно, во благо.
Ей очень повезло, что ни Леонид, ни уж тем более Дима не увидели, как тихо, после их разговора закрылась дверь, и не поняли, что у них был свидетель.
Она, дурочка наивная поняв, что там в подъезде сидит Дима, решила, что он пришел к ней сам, что жалеет о сказанных словах. Только зря надеялась. Ему Кирилл позвонил, специально.
Кирилла можно понять, она очень его напугала.
Правда, несмотря на те препараты, что ей вкололи, волна опустошения, осознание собственной никчемности все равно настигли и теперь ей хотелось выть, но не от слов Димы, а от того, что сама себе противна стала.
Сейчас, стоя в душе под горячей водой, пытаясь согреться не столько снаружи, сколько, скорей, изнутри, настигло осознание: что же она творила со всей своей жизнью, на самом деле, и что творила с жизнями людей, которых любила всем сердцем.
Прав был Дима, сто раз прав! Она похожа на мать. Пусть не тем, что родила нелюбимого ребенка, но тем, что коверкала и душу тянула у своей семьи, точно.
Стоит только вспомнить какую картину застал ее мальчик, придя домой после прогулки с друзьями…
Татьяна вбежала в квартиру вся мокрая,– как добралась до дома в таком состоянии не помнила. С волос стекала вода, сарафан противно лип к телу и сама она ощущала себя, как этот мокрый сарафан: ненужной, грязной, липкой, омерзительной.
Холодно. Ей было очень холодно. Там внутри, где теплилась надежда, где жила любовь, – там было холодно. Все покрылось ледяной коркой. Заморозилось, а потом разбилось на маленькие осколки. А осколки впивались в вены, в мышцы, впитывались в кровь и морозили дальше все, к чему прикасались.
Кажется, она даже плакать не могла. Только повторяла, пытаясь же саму себя и убедить в правоте собственных слов и мыслей: «Ты не она! Ты другая!».
Таня теряла контроль, не соображая где и что делает. Так и стояла посреди гостиной, пока входная дверь не хлопнула, прерывая какую-то леденящую тишину.
– Таня!? – Кирилл обеспокоенно позвал, – Мне Олег звонил, сказал не может тебя найти. Таня!
Кирилл подошел к ней, заглянул в глаза и отпрянул. Тут у нее и прорвало плотину.
Бросилась в спальню, едва сдерживая рвущийся из самых глубин, где в миг все заледенело, крик.
А дальше… дальше она сидела на полу, что-то мычала, бормотала и плакала. Помнила, как горячая влага обжигала щеки. Как Кирилл вытирал ей слезы, что-то спрашивал. Только она все плакала и раскачивалась. Сидела на коленях на полу, обхватив себя руками и раскачивалась из стороны в сторону. Вперед-назад. Вперед-назад и опять…
И Кирилл был с ней рядом, уже просто сидел, смотрел, но больше не трогал. Правда, сказанное не вернешь и не забудешь теперь никогда. Вот и она не забудет то, что услышала, и Кирилл не забудет, что вырвалось не нарочно.
Потом приехал Олег, тоже пытался с ней говорить.
А ей плевать было на всех и все. Она себя оплакивала. Ребенка своего оплакивала. Брак свой оплакивала.
Слово какое нелепое «брак». Почему так? Какое значение у этого слова верное? Интересный вопрос.
Отстраненные мысли. А внутри все заморожено было, пока не приехал Леонид. Он одним своим взглядом не то что привел ее в чувство, но вдруг внутри все стало меняться.
Это, как зимой, дома перчатки забыть и в мороз долго на улице гулять. Руки заледенели, и уже не понимаешь замерз ты или нет, но стоит зайти в тепло как начинается пытка. Пальцы так сильно болят, до крика. Вот и с ней так произошло. Сначала все заморозилось, а потом в тепле оттаяло.
Она не знала, что бывает так больно. Не знала. Что пустота может жечь. Что тишина может звенеть. Не знала такого никогда, а теперь вдруг испытала.
Внутри все узлом болезненным завязалось и все скручивалось, скручивалось. Еще чуток и веревка не выдержит, лопнет нить, что позволяла ее сознанию быть хоть капельку, но ясным.
Но веревка, нить – не лопнула, а в узел завязалась. И ни развязать теперь, ни распутать. Не узнать Тане теперь кто прав, кто виноват…
Очнулась снова в звенящей тишине.
Кожей поняла, что кто-то пришел, по взглядам ее мужчин поняла кто именно. Только Леонид оставался с ней, правда, не говорил. Укол сделал, посидел чуть-чуть, сказал, что ждет скоро на прием, и все! Ушел!
А Таня за ним пошла, когда Олег с Кириллом за входной дверью скрылись. Но, чуть было с Санычем не столкнулась, взглядом того умоляя дать ей послушать, услышать.
И она услышала.
Правду говорят про любопытную Варвару. Но у Тани не нос, она сама на куски разлетелась и теперь заново собираться будет.
Плевать на боль, потерпит, не в первой. Плевать на варианты Леонида, у нее есть свои. Плевать на слова Димы, потому что он был прав. Но плевать, потому что именно это ей и было нужно услышать. И именно от него.
Чтоб глаза открылись! Чтоб посмотрела, что чуть не угробила жизни самых дорогих. Чтоб, увидев себя со стороны, осознала в кого начала превращаться на самом деле.
Ей нужен был ушат грязи именно от Димы, ему она всегда верила безоговорочно и, если он так сказал, значит прав. А кому легко слушать правду о себе? Кому не обидно эту самую правду узнать?
Честно говоря, она таких людей еще не встречала.
Но такую правду, спустя время, она поняла и приняла.
Как там она себе говорила? Устала бороться? На самом
