Свет ночи - Дмитрий Яковлевич Стахов
— Я знаю, знаю! Сейчас спущусь!
— А ужин? Ужин! Я хотела заказать ужин! Прощальный ужин! — Кламм вскакивает, но я, подхватив одежду, теряя покрывало, сверкнув голой задницей, скрываюсь в ванной.
Наступает пора действий. Хватит мямлить! Я смотрю на свое отражение — мне нравится моя решимость. Она отражается в зеркале. У меня решительная линия рта. Мои носогубные складки стали глубже. Это мужественно. Мне плевать на будущее. Мое будущее в вечном.
В дверь стучат, я слышу голос Извековича и открываю дверь: Извекович принес ботинки с всунутыми в них носками.
— Спасибо, Роберт, вы настоящий друг! — говорю я.
Извекович смотрит, как я, сидя на крышке унитаза, обуваюсь.
— Мы с Ольгой уедем сегодня вечером, — говорит он. — Поужинаем и вперед. Вы с нами?
— Нет.
— Понимаю.
— Боюсь, что не понимаете. Без обид, Роберт.
— Какие обиды! Что вы! Я хотел бы вам кое-что сообщить, чтобы вы были предупреждены. Первое. Эксперт обнаружил неоспоримые доказательства, что Лебеженинов покидал гроб. Притом, что в настоящий момент его тело мертво и процесс тления идет. На подошвах — земля, цемент, он где-то ходил по стройке, наверное, смотрел, как его школу ремонтируют. След от варенья на костюме, покойник где-то пил чай с вареньем, варенье вишневое. Под ногтями — био-остатки. Список можно продолжать. Этой информацией эксперт делиться с губернатором, его командой и главой администрации не будет: если они узнают, что покойник пил чай с вишневым вареньем, они от страха перемрут.
— А вы, а вы, Роберт, как такую информацию перевариваете?
— Бесстрастно. Как и то, о чем собираюсь сообщить в пункте два. Итак, второе. Мне позвонили в номер. Я собирался зайти за Ольгой. Мы хотели выпить кофе, этого отвратительного местного кофе, съесть булочку, эту сладкую, отвратительную непропеченную булочку. Я одевался, звонок меня отвлек, Ольга меня не дождалась, она одна выпила кофе, а потом пришла к вам, я ее искал, но потом подумал, что она могла зайти к вам, что она в вашем номере, и встретил эту женщину с такой интересной фамилией…
— Соберитесь, Роберт, соберитесь! — обувшись, я встаю, кладу руку на плечо Извековичу, у него хороший пиджак, из очень качественной кожи. — Вам позвонили. Кто вам позвонил?
— Не знаю. Я никогда не слышал этого голоса, а у меня прекрасная память на голоса. Я помню даже те из них…
— Роберт!
— Звонивший сказал, чтобы я не смел уезжать. Что у него ко мне вопросы. Что он встретится со мной завтра утром, за завтраком, что будет ждать меня в ресторане, в этом отвратительном ресторане. И он упомянул об обстоятельствах одного дела, напомнил мне кое-какие детали, о которых не мог знать никто. Он описал, как выглядела одна женщина. Мы были вместе в Нормандии. На ней был светло-кофейный плащ и шелковая косынка, поясок плаща был так завязан, что, когда я хотел его развязать, он сильнее затянулся, и она сняла плащ через голову, вместе со свитером, а он… он сказал, какими духами от нее пахло. Можно допустить, что кто-то смог реконструировать, что я делал в тот вечер, но запах духов, но цвет ее белья!
Извекович достает бумажную салфетку и громко сморкается.
— Так вы не едете? — спрашиваю я.
Извекович не слышит моего вопроса.
— Это какая-то тотальная информированность,— говорит он. — Невообразимая. Невозможная.
— Так когда вы поедете? Сегодня? Завтра? После встречи?
— Сегодня. После ужина. Этот человек ошибся номером. Не было никакой Нормандии. Часов за пять доедем. Я люблю ездить ночью. Вещи собраны. Осталось положить все в машину.
В дверь ванной стучат.
— Мальчики! — Кламм стоит за дверью, царапает по ней ногтями. — Что вы там делаете? Мальчики! Ай-ай-ай! Прекратите! Мы уходим, Антон Романович, уходим с Ольгой Эдуардовной, хотим забрать с собой Роберта Ивановича. Отдайте нам его, отдайте! Вас же ждет такси? Я права? Возвращайтесь скорее, мы будем в ресторане или… Вы слышите? Мальчики!
Они уходят, я щиплю себя за руку — боли нет, я еще не вышел из наркоза. Вот сейчас меня откатят в палату, туда придут мои жена, дочки, даже сын придет, неизвестно где и как живущий, по щеке моей будут скатываться слезы умиления, потом придет врач, скажет, что результаты анализов вселяют оптимизм, что операция проведена вовремя, я выхожу из ванной, беру коробочку, которую удалось открыть Тамковской, в которой она увидела что-то красивое, что-то купленное в подарок моей младшей дочери, она, моя дочь, только что приходила ко мне в палату, у нее на скуле припухлость, этот подонок ее бьет, дай только мне выздороветь, приеду и ему покажу, но открыть коробочку не получается, никак не получается, я ищу потайную кнопку, зацепку, рычажок, безуспешно, меня ждет такси…
18.
В машине пахнет ванилью и мятой. У водителя пушистые брови, маленький подбородок, большие затемненные очки.
— Едем на кладбище? — спрашивает он. — Мне сменщик передал заказ. Может ошибка?
— Он не ошибается. Поехали!
— Вы моего сменщика знаете?
— Да. Хороший парень.
— Ну, как сказать! — тронув с места, хмыкает водитель. — Куркуль! Надо было датчик топлива поменять, я ему — давай пополам, а он — датчик сдох на твоей смене…
— Местный?
— Сменщик? Не, недавно нарисовался. Квартиру купил.
— Квартиру? А откуда приехал?
— Говорит — с Ростова. Служил там, год за два, вредное производство, уничтожение химического оружия…
— Семья?
— Жена-дети в Ростове остались …
— Откажитесь с ним работать, — говорю я.
— Вы тут нас к забастовкам не призывайте, — говорит водитель. — Мне диспетчер сказал — вот твой сменщик, и точка. Это у вас там… Мы тут сами, — водитель почему-то обижен, сопит, сжимает губы, — сами знаем…
…Я пожимаю плечами. Что толку разговаривать с каким-то
