Королевы и изгои - Алена Игоревна Филипенко
Сердце бухало. Было страшно. Но вскоре я немного расслабилась: увидела в дверях пестрого Костю. Следом без «униформы» зашли еще Толя и наша Варя в любимом холщовом платье. В любом случае сегодня последний день. Что будет дальше, неизвестно. Я представила, как Панферов приклеивает скотчем к доске тех, кто нарушил правила, и прилюдно порет указкой, и невольно хихикнула. Смешок вышел нервным. В это дикое время я уже не могла предсказать, что случится дальше.
Географ вошел в кабинет, ловко крутя ручку средним и безымянным пальцами (Виталий Андреевич крутой пенспиннер, у него даже обучающий канал есть в «Ютубе», наши все на него подписаны; на этом канале я и обучилась некоторым приемчикам). Еще не взглянув на нас, он с порога выдал фирменное:
– Ну что, перчики, надевайте свои чепчики, сегодня мы пройдемся по мировым энергетическим ресурсам…
Мы хихикнули. Первой частью фразы географ обычно нас приветствует: подразумевает, что нам мысленно следует одеться на прогулку, в подтексте – подготовить мозги для урока. Но фраза звучит двояко, и обычно все думают о другом. А может, учитель прекрасно знает о «двойном дне» своей коронной фразочки. Он тот еще шутник, и ему нравится веселить всех.
Наконец он обратил внимание на наш внешний вид. Остановился и присвистнул:
– Перчики, кто-то умер?
– Нет, – ответили в классе.
– А чего у вас тут как будто склеп? Массовая акция против угнетения халапеньо? Или новая мода? Или какой-то очередной челлендж в этих ваших интернетах?
– Нет, нам просто так нравится, – ответил Панферов.
Подобная реакция была почти у всех учителей. Увидев нас, латиничка перепугалась так, что на уроке даже не засыпала, зато чаще обычного выбегала из кабинета. В руках она нервно сжимала отвратительную вязаную сумочку, кисточки на которой задорно подрагивали, а внутри что-то весело булькало. И даже историчка нас наконец заметила: оторвала нос от книги, подняла глаза и со словами «Батюшки!» перекрестилась. Вид у нее был такой, будто она не понимает, как оказалась перед толпой учеников, и не представляет, что ей делать.
В тот же день у Вари порвалась лямка на сумке, но она даже не успела расстроиться: к ней уже бежал Север с ниткой и иголкой. На физкультуре Север одолжил Толе, который забыл форму, свою запасную. Наш физрук любит повторять, что отсутствие формы не освобождает от урока, и обычно выдает забывчивым очень старый и грязный комплект из майки и шортов, который наверняка еще пахнет пионерским потом.
Вся физкультура, как назло, проходила в разбивке по парам. Нужно было то кидать друг другу мяч, то качать пресс и спину. Света была в паре с Ромой. Они перебрасывались мячом с таким видом, будто пели друг другу серенады. Вдруг Рома с такой силой пульнул Свете мяч, что сбил ее с ног. На его лице отразился ужас, и он ринулся поднимать покалеченную любимую.
У меня тоже был партнер: мы со стеной давали друг другу уверенные пасы. В детстве у меня была черепаха, настолько тупая, что если ползла вперед и вдруг упиралась в препятствие, то все равно не прекращала движение и не меняла траекторию. Она просто ползла. Вот примерно так же я себя чувствовала, посылая стене очередной пас.
В общем, к концу физры на душе у меня стало вдвойне паршиво. Сколько я еще так продержусь? Я с тревогой ждала, что Север сделает мне какую-нибудь пакость из-за моего наряда, но он весь день лишь изредка бросал на меня взгляды критика из «Модного приговора». После пятого урока я стояла перед Пан феровым в очереди в кафетерий, и он наконец довольно миролюбиво спросил:
– У тебя нет ничего черного?
– Есть, – прямо ответила я.
Панферов удивился и даже оскорбился. Как же я тогда посмела нарушить правила?
– И? – Звучало так, будто он ждал объяснений от нашкодившего ребенка.
– Мне не идет черный цвет. – Я улыбнулась, взбесив Севера еще больше.
– Речь не о красоте, Орлова. Такие правила, мы решили коллективно: все приходим в черном. Это залог нашей безопасности.
– Решил ты, а не все, это раз. И будем честными, черное не залог безопасности, а военная форма. Это два. Войны я не люблю и носить военное не собираюсь.
Подошла моя очередь.
– Салат с лососем и кофе латте, пожалуйста. А еще… – Я пару секунд боролась с собой и проиграла. – Миндальный круассан!
– Почему ты такая упрямая? – никак не унимался Север. – Ну что здесь сложного? Может, ты будешь ходить в чем угодно, но на переменах при выходе из кабинета накидывать, скажем, черный кардиган? Если у тебя нет, могу одолжить свой.
Предложение он сделал ужасно гордым тоном и важно дернул себя за воротник. Того самого кардигана. С брезгливой гримаской глянув на его кардиган, я фыркнула:
– Эту тряпку даже в благотворительную лавку не возьмут.
Он обиделся:
– Да любая девчонка на твоем месте сейчас верещала бы от счастья! Она повесила бы мой кардиган в рамочку и любовалась бы им перед сном.
– Ну прости, что не визжу от восторга, что смогу потрогать панферовские тряпки, – язвительно ответила я.
Север помолчал, явно думая над новыми аргументами, и прищурился. Я забрала поднос и собралась уйти, но тут Север схватил с моего подноса круассан.
– Эй! – возмутилась я.
– Твои джинсы и так трещат по швам, Орлова!
Я обиделась, но не подала виду:
– Трещат – значит, им так нравится! А ну положи на место!
– Считай это платой за юридическую консультацию. – Вздернув подбородок, он улыбнулся уголком рта, а затем откусил от круассана.
Я нахмурилась:
– Что еще за консультация?
– Вот она: наденешь черное – подумаем над твоим УДО!
Подмигнув мне, Север отвернулся к продавщице и озвучил заказ. Я направилась к столикам. Задумалась. Меня могут перестать игнорировать… Как же достал этот бойкот… А всего-то нужно нацепить на себя черную тряпку.
По пути я заметила, что Валерия и Кощей сидят вместе и он смотрит на нее так, будто хочет лечь с ней в одну могилу. Наверное, так он выражал любовь. Вообще, их роман бурно расцветал и по-прежнему обсуждался всей школой. Учителя в большинстве сво ем не одобряли происходящее. Например, историчка и латиничка раз за разом бубнили, что в их времена в преподаватели брали исключительно за знания.
– Сегодня последний день, Александра, – грозно сказал Север над моим ухом, проходя мимо. – В понедельник ты должна определиться, за кого ты.
– За казаков или разбойников? – хмыкнула я. – Я выросла из этих игр, когда мне исполнилось десять.
– Все может быть как раньше, Орлова. Только тебе нужно сделать правильный
