Королевы и изгои - Алена Игоревна Филипенко
С этими словами староста направился к другому столику.
* * *
За выходные я разработала эскизы декораций и костюмов. Задачка подвернулась та еще: все должно было быть ярким, узнаваемым, но таким, чтобы легко получилось изготовить из подручных средств. Успокаивало то, что у меня как у главного конструктора в подчинении было много народу: и учеников, и неработающих мам.
Я исследовала чердак в поисках реквизита и решила, что из пляжной соломенной подстилки выйдет отличный костюм для Страшилы, а на накидку Бастинды пойдут старые фиолетовые занавески, которые до ремонта висели у нас в гостиной, а теперь лежали в коробке. Параллельно я учила реплики Элли.
В понедельник я собиралась в школу с легким чувством тревоги. Сегодня я должна надеть чертову «униформу», от Панферова больше не будет поблажек. Я положила на кровать черную рубашку и голу бой кардиган, расшитый белыми овечками. Что мне надеть? Пойти против Севера, а значит, против всего класса? Что они могут мне сделать? Продлить бойкот, ха-ха? Да пожалуйста. Но вдруг меня действительно простят сразу, если я наряжусь как на похороны? И все закончится…
Я тянулась то к одной вещи, то к другой. Рубашку я заказывала на «Вайлдберриз», а голубой кардиган – на «АлиЭкспрессе». Доставка заняла три месяца, и вместо весны он пришел летом, когда для него стало слишком жарко. Но я все равно его носила по вечерам, он стал моей любимой вещью.
Я взяла черную рубашку. Все станет как раньше. Ко мне снова ринется толпа с просьбой списать домашку, парни обступят меня на перемене, начнут отпускать фирменные пикаперские шуточки. Я буду ходить в школу и кафетерий со Светой, а перед сном мы будем обмениваться традиционными мемчиками. С этими мыслями я уже застегнула рубашку на четыре пуговицы. И пальцы зависли над пятой. Нет. Ничего, как раньше, не будет. Ты не сможешь вести себя как прежде с людьми, которые предали тебя из-за ерунды. Все изменилось.
Я расстегнула пуговицы, сняла рубашку и надела кардиган. Улыбнулась своему отражению. Вот так лучше. Тебе и правда не идет черный, а вот голубой – твой цвет.
Урок 11
Становление тоталитарного режима в 11 «А»
САША
Войдя в класс, я обнаружила, что одна-единственная осталась без «униформы». Понурая Варя сидела в черной толстовке оверсайз, которая была явно не в ее стиле. Панферов сделал вид, что не заметил моего появления. И прекрасно. Может, он вообще от меня отстанет со своими дурацкими правилами?
После урока я пошла в туалет, затем задержалась у зеркала – подкрашивала губы. Открылась дверь. Вошли трое: Панферов со своей наложницей Кариной и телохранителем Витей. Вид у Севера и Карины был грозный, а у Вити – унылый, будто его заставляют делать то, что ему не нравится.
– Ничего, что это женский туалет? – нахмурилась я.
Вошедшие молча захлопнули дверь. Сердце сжалось. Панферов что-то придумал, но что? Я нарушила правило, несмотря на последнее предупреждение. Значит, сейчас последует наказание. Какое оно будет? Сделают ли мне больно? Будут бить?
Я быстро убрала косметику и прошла к выходу. Север загородил проход и посмотрел на меня с ухмылкой.
– Дай пройти, – строго велела я.
Север не сдвинулся с места. Он расстегнул черный пиджак, снял его и бросил на пол. Я нахмурилась, совершенно не понимая, чего ждать. Он смотрел на меня важно и сурово, как будто собрался огласить приговор. Я попыталась обойти Севера, но он схватил меня за руку, толкнул в центр помещения и слегка кивнул Вите. Сигнал. Я поняла это, когда сзади меня схватили за плечи и повалили на пол, прямо на расстеленный пиджак.
Я закричала и попыталась вывернуться, но тут в меня вцепились. Витя стоял за моей головой и удерживал меня за руки, Север сидел на ногах, Карина держала дверь, чтобы никто не вошел. Я извивалась и кричала. Одежда сбилась, пиджак подо мной съехал, и голой частью спины я чувствовала ледяной кафель. Север ловко стал расстегивать пуговицы на моем кардигане. Я принялась вырываться еще яростнее. Да что они творят? Почему раздевают? Что они собираются со мной сделать?
– Пустите меня! Не трогайте! Вы не имеете права!
Сердце билось в горле. Пульс грохотал в висках. Север отвлекся от моего кардигана и попросил Карину принести рюкзак, затем принялся рыться в нем. Я набрала в грудь воздуха, чтобы выкрикнуть очередную порцию проклятий, но тут Панферов показал мне смятый лист бумаги и равнодушно предупредил:
– Будешь кричать – затолкаю в горло. А это неприятно.
Теперь я могла только бессильно подвывать. Панферов вернулся к пуговицам и наконец справился с последней. Он будто раздевал куклу. Освободив мою руку, Сева стащил с меня рукав и снял кардиган. Я осталась в одном топе. Тело вмиг заледенело и покрылось мурашками, несмотря на то что я ожесточенно сопротивлялась и по идее мне должно было быть жарко. Стало ужасно стыдно. Наверное, я представляла собой жалкое зрелище: полуголая, в слезах и соплях.
Север с интересом осмотрел мой торс и опять усмехнулся, а потом снова стал рыться в рюкзаке. Что он ищет? Орудие пыток? Я жутко боялась. Молилась, чтобы в туалет кто-то начал ломиться. Но никого не было.
Север вытащил какую-то черную тряпку и развернул. Это оказался мужской свитер, дорогой и очень симпатичный.
Кажется, я даже не сопротивлялась – просто безвольно висела на чужих руках, как тряпичная кукла, пока меня одевали. Свитер был необыкновенно мягким и приятно обволакивал тело. Наконец меня поставили на ноги. Север поднял с пола пиджак, достал из рюкзака щетку и счистил с него пыль. Глянул в зеркало и рукой расчесал платиновые волосы. Я тоже посмотрела на свое отражение. Вид был жалким: тушь размазалась, лицо блестит от слез, прическа растрепана. А еще я икала.
– Ну, вот то-то! – удовлетворенно констатировал Север, надевая пиджак. – Настоящая красотка! Ну что, разве не приятно чувствовать себя в своем кругу?
Я плюнула ему в лицо и, схватив с пола сумку, ринулась к выходу. Стоящая у двери Карина хотела преградить мне путь, но Север разрешил меня выпустить. Вокруг клубился туман, в голове был отвратительный вакуум.
Я не помнила, как забрала вещи из раздевалки и как добежала до дома. Теперь я понимала, почему на Варе странная толстовка. Вряд ли Север подверг Варю той же экзекуции, что и меня, скорее всего, переубедил словами. Возможно, уступив, Варя отплатила Северу за починку сумки. Мне же не дали выбирать: Север знал, что на меня его манипуляции действуют
