Королевы и изгои - Алена Игоревна Филипенко
Сначала вызвали Панферова. Он рассказывал о Северной Корее. Когда он закончил, учительница спросила, у кого есть вопросы. В воздух выстрелили руки. Севу спрашивали о режиме, и правда ли, что из этой страны никто не может уехать, и о побегах, трудовых лагерях, «наказаниях трех поколений». Сева подробно и охотно отвечал. Затем Ваня Минаев выступил со сбивчивым и невнятным рассказом о США. Вопросов ему тоже было много, но он мало на какие ответил. Все были активны, ведь за вопросы тоже получаешь баллы. Я выступала последней: рассказывала о швейцарских ножах, сыре, шоколаде, о многом другом. В конце учительница опять предложила задать вопросы. Сердце сжалось: не поднялась ни одна рука. А чего я ожидала? Бойкот распространяется не толь ко на личное общение. Учительница сильно удивилась:
– Что, неужели ни у кого нет вопросов о Швейцарии? Никто не хочет получить баллы?
Все молчали. Мне стало жутко обидно, а главное, стыдно перед учительницей. Вдруг она догадалась, что вопросов у класса нет потому, что со мной что-то не так? Вдруг станет меня жалеть, оставит после урока, чтобы поговорить по душам? Горло предательски сжалось. Казалось, я вот-вот разревусь на потеху всем. И тут я пересеклась взглядом с Севером. Его глаза светились торжеством. Нет, я все выдержу, я не доставлю ему такой радости!
Учительница стала сама задавать вопросы. Она спросила о географических особенностях, и я ответила, что 60 процентов страны занимают Альпы. Задала вопросы про климат, местную кухню и туризм. Я отвечала с трудом, борясь с комом в горле. Глаза были влажными. Я всеми силами проглатывала слезы, смотрела вперед. Все мое выступление одноклассники делали вид, будто перед ними никто не стоит и ничего не рассказывает. Это ужасно – вдруг в один момент стать невидимкой. Это чувство ни с чем не сравнимо.
Когда прозвенел звонок, меня посадили с пятеркой. Я шустро собрала вещи, первой выбежала из класса и поспешила в женский туалет. Хотелось умыться холодной водой, чтобы прийти в себя. Еще пересохло в горле, а в холле недалеко от туалета стоял питьевой фонтанчик.
Я подошла и сделала несколько жадных глотков. Наконец горло расслабилось, твердый ком исчез. Я выпрямилась, глубоко вдохнула. Ну чего ты разнюнилась? Потерпи еще немного. Скоро они сами приползут просить прощения. Они просто не смогут без тебя. А вот если они увидят твои слезы, это сделает их сильнее. Они почувствуют, что победили. Не дождутся.
Мое внимание привлек шум, и я повернула голову. По коридору шла целая толпа бэшек. Все были частично одеты в белое, если точнее – белый верх. У кого рубашки, у кого толстовки или футболки. Ребята будто вышли из одного инкубатора. Что за черт? У нас какой-то праздник или флешмоб? А мне не сказали? Но нет, остальные сегодня одеты кто во что, как обычно. Значит, это инициатива самих бэшек.
Они дружно шли со стороны лестницы. Меня никто не замечал, а я продолжала смотреть на них во все глаза. Эта белая толпа меня пугала. От нее веяло силой и властью.
Я заметила Женю – он двигался в самом центре, по одну сторону от него шагал Марк, по другую – Дина. На Жене была белая рубашка. Она чертовски ему шла, я даже засмотрелась. Какой он красивый… выделялся из толпы. Правда, красота опасная, от нее лучше держаться на расстоянии, не то потеряешь голову.
Женя оживленно болтал, ему со смехом отвечали. Марк достал телефон и что-то показал Жене на экране, тот изобразил шутливый испуг. Дина требовательно протянула руку, но Женя, дурачась, отвел телефон подальше. Дина нетерпеливо запрыгала, чтобы ей тоже дали заглянуть в экран. Женя сдался. Посмотрев в телефон, Дина бросила какую-то реплику и расхохоталась, Марк тоже. Затем Черепанов похлопал Женю по плечу, и они принялись что-то бурно обсуждать. Видеть Женю в компании, и не просто какой-то компании, а возле Марка, было странно.
Я нахмурилась. Со всеми нами продолжали происходить пугающие метаморфозы. И я не могла предсказать, что же будет дальше. Вдруг Женя посмотрел на меня. Казалось, что это был не случайный взгляд, когда смотришь по сторонам и вдруг замечаешь кого-то. Нет. Вот секунду назад он смотрел на Марка, а затем – прямо на меня. Он будто знал, что я там стою.
В его взгляде все смешалось. Он понял, что со мной что-то не так. Видимо, мои проблемы отразились у меня на лице. Я видела, что он хочет подойти ко мне, как-то утешить, расспросить, проявить участие. Но понимает, что я просто сбегу от него. А еще во взгляде было что-то другое… Женя будто говорил мне глазами: «Видишь, Орлик, я иду в компании, у меня много друзей, я абсолютно нормальный, тебе не стоит убегать от меня. Будь со мной, и я тебе помогу».
Самое паршивое – в эту самую минуту я сильно нуждалась в его утешении. Мне хотелось кинуться к нему в объятия и жаловаться на то, что все вокруг меня бросили и я осталась абсолютно одна. Чтобы не мучить себя, я отвернулась первая и ушла прочь. Когда я пришла на урок, класс обсуждал новую форму бэшек. Все строили предположения, для чего это.
– Что они задумали?
– Какой в этом смысл?
– Может ли это нам навредить?
Вопросов было много, и ни одного ответа.
– Может, они просто хотят показать, что они на одной стороне, а мы не с ними? – спросил Толя.
– Нет, должен быть практический смысл, – возразил Панферов.
– Но какой смысл в белых шмотках? Это же не оружие. Я думаю, это просто такой символ чего-то и практического применения никакого нет, – настаивал Толя.
– Вчера была драка в раздевалке, а сегодня они пришли в белом, – пустился в рассуждения Север. – Это явно связано.
– Это как в баскетболе, – подала я голос. – У одной команды зеленые жилетки, у другой – желтые. Чтобы отличать в игре, где свои, а где нет. Только в нашем случае это не игра.
Это было единственное логичное объяснение. Вчера в потасовке в раздевалке творилась такая неразбериха, что все наваляли своим же. Бэшки наверняка вырядились в белое, чтобы такого больше не повторилось. Все переглянулись. Мне не ответили, никто не удостоил меня взглядом… но одноклассники замолчали, как будто ждали, что я продолжу. И я добавила после паузы:
– Они готовятся к войне.
