Звёзды ещё горят - Лиса Эстерн
Стелла нашла Марка у его машины. Он гонял во рту спичку, покачивал её, жевал и наворачивал круги, раскидывая снег. Куртка едва застëгнута, несмотря на холодный ветер. Весь он был сгорбленной, задумчивой и слишком одинокой фигурой на фоне горящих огней дороги и оживлённых улиц. Комплекс, где жила Маша, был рядом с центром, а там жизнь не утихала даже глубокой ночью.
Стелла не спешила окликнуть его: стояла за поворотом и с интересом наблюдала за юношей. Марк прошёлся вдоль машины, стряхнул голыми пальцами насыпавший на стекло снег и с нежностью перебирал ими по капоту. Ладони снова раскраснелись, потому что зимой он не считал нужным носить перчатки. Из укрытия не было видно его лица, но Стелла могла представить его улыбающимся, беззаботным, смешливым, но почему-то никак не грустным.
Надоедливая привычка дала о себе знать, несмотря на старания: Марк достал из кармана чупа-чупс, покрутил его и всё-таки распаковал, чтобы потом сунуть в рот. Прошло всего ничего, сладкая конфета хрустнула.
– Мне надо кое-куда съездить. Отвезëшь?
Жёлтый свет затемнял его силуэт, отражался в очках и с трудом позволял прочитать чувства на лице. Марк кивнул, забрался в машину и завёл двигатель. Стелла решилась ехать впереди и большую часть пути ни о чëм не говорила, кроме как давала указания, куда ехать. Он тоже не спешил откровенничать и даже не веселился как обычно – это только подтверждало её догадки. Подтверждало и настораживало. Стелла пыталась сдержать растущее внутри любопытство исследователя: сколько себя помнила, она любила наблюдать за людьми, даже рисовала их сидящих в автобусах, пьющих в кафе чай, гуляющих с собаками, – и всегда её собственное лицо было полно восхищения, интереса к чужим судьбам и чувствам.
– Они такие живые в своей повседневности, – как-то ответила Стелла маме, которая поинтересовалась, почему большая часть альбомов разрисованы не красивыми, богатыми на детали и цвета рисунками, а скетчами незнакомцев в самых разных и – казалось бы – скучнейших ситуациях.
Нельзя было не догадаться, что многие воспринимали этот интерес к своей персоне негативно, некоторые смущались, кто-то злился – это всегда выглядело неуместным, словно она вторгалась в чью-то личность, куда чужакам путь заказан. Стелла это понимала, но как честность относительно причин поведения Маши, так и своё жаркое любопытство сдержать ей почти никогда не удавалось. Так и сейчас: Стелла сидела рядом с ним, перебирала пальцами в варежках и постоянно – слишком часто, чтобы не быть замеченной, – скашивала на него взгляд. Цветные огни стирали тени с лица Марка, но ощущение, будто оно было мрачнее окружающей ночи, не проходило.
Что-то определённо случилось, заключила Стелла, не способная удержать себя. Сколько раз она влезала в истории других людей, а потом жаловалась, будто те сами её втягивают? Если подумать, наверное, слишком часто.
Спустя десяток километров, цветных лент дорог и заснеженных аллей они добрались до цели. Стелла не стала ничего объяснять, молча выскочив из машины, прекрасно зная, что заинтересованный её поведением Марк пойдет следом вопреки всем своим переживаниям. Он действительно помедлил всего несколько секунд и затем последовал за ней, успев бросить белую палочку в мусорный бак. В молчании – почему-то не тяжёлом, не навязчивом, а мирном и спокойном, – они пересекли заснеженный полупустой паркинг, небольшую площадь перед одиноким зданием на фоне бесконечного сверкающего белыми и жёлтыми огнями леса. Могло даже почудиться, что где-то среди его зачарованных ёлок бродят сказочные звери и танцуют гномы.
Внутри их встретил добродушный пожилой мужчина, выглянувший из-за кассы и улыбнувшийся гостям. Лицо у него было квадратное, с тонкой челюстью, высоким лбом и большими добрыми глазами. Стелла приветливо поздоровалась с работником лыжной базы, легко узнав его, потому что раньше она часто приезжала сюда с родителями по выходным, когда тем удавалось приехать из-за города к дочери. Сейчас всё изменилось, но в этих светлых стенах, увешанных картинами в тёмной оправе, воспоминания ещё бродили, тепло радуясь её возвращению.
– Где мы?
– Можно две пары, – Стелла протянула карточку кассиру, тот кивнул и указал на соседнюю дверь. – Пойдём. Есть у меня для тебя одна задачка.
Его взгляд был ощутимым. Марк внимательно наблюдал за ней погасшими глазами: его явно интересовало то, что она задумала, но это чувство было приглушено, придавлено чем-то. Личностный стержень, вокруг которого накрутились обстоятельства, пытающиеся сломить его, виднелся вопреки всему. Марк был азартным в лучшем смысле этого слова, и его стремление постоянно рисоваться перед другими и бросать окружающим смешные вызовы читалось так явственно, что Стелла не могла взять в толк, как другие этого не видели.
Юноша поблагодарил дедушку, не представляя зачто. Он искренне не понимал, куда Стелла его привела, и это подтверждало сказанные им слова о том, что он приезжий, иначе бы ещё на подъезде узнал одну из самых популярных лыжных баз в городе. Она представляла собой небольшое строение с облагороженным фасадом, но фишкой её был густой, богатый и роскошный на растительность лес, раскинувшийся на несколько гектаров заснеженных равнин и холмов. Многие здесь любили просто прогуливаться, восхищаясь видами с вершин: бесконечным океаном колючих ёлок, сосен, далёким горизонтом, наливавшимся по утрам и вечерам заревом и серебром. Красота, которую никогда не передать через краски или фотокамеры. Красота, которую может оценить только живое человеческое восприятие. Красота, которая заполняет душевную пустоту.
– Мы приехали покататься на лыжах? Ночью? – Марк почти смеялся. Нехорошим таким смехом. От него неприятно скребло на душе.
– Именно, – Стелла натягивала специальные лыжные ботинки, уверенно шнуруя и затягивая их. Она остановилась только для того, чтобы с изумлением произнести: – Или ты боишься? Не волнуйся, я не причиню тебе вреда. Могу даже паспорт показать.
Марк фыркнул, но начал переобуваться.
– Разве кто-то приходит ночью кататься? Почему они ещё работают?
Ворчит. Это ему не свойственно, подумала Стелла, неосознанно подмечая разные детали его поведения, но вслух произнесла другое:
– Потому что декабрь, – словно это всё объясняло, но так оно и было.
Декабрь был месяцем человеческих глупостей, сомнительных надежд и сумасшествия. Мир переворачивался и превращался в своё немного кривое отражение. Вещи, которые кажутся невозможными в обычное время, в декабре как будто становятся обыденностью. Частью жизни. Нормой.
– Ты удивишься тому, сколько людей приезжает сюда погулять и покататься именно ночью. К празднику лес преображается до неузнаваемости, – Стелла поднялась,
