Вне пределов - Джуэл Э. Энн
Я улыбаюсь, опускаясь в красное кожаное кресло.
— Сомневаюсь, что смог бы за вами угнаться.
— Не переживайте, молодой человек. Никто не может. — Она делает ещё один глоток чая. — Итак, профессор Хант, чему обязана честью побеседовать с тобой за закрытой дверью? С доктором Грейсоном дела идут не лучшим образом?
Хейзел направила меня к доктору Грейсону.
— С доктором Грейсоном всё в порядке. Он мне очень помог. Просто… — Я потираю затылок и морщусь. — Я прочитал несколько ваших книг.
— Это прекрасный комплимент. Возможно, ты единственный, кто их прочитал.
Она использует хлопчатобумажный носовой платок с желтой вышивкой по краю, чтобы стереть следы розовой помады со своей чашки — не с кружки, а с изящной белой чашки.
— Большинство ваших книг попали в списки бестселлеров. Не думаю, что я ваш единственный читатель.
На её лице появляется едва заметная улыбка.
— И мне кажется, ты пришёл не для того, чтобы обсуждать рейтинг моих книг. Возможно, если бы ты сказал, какие книги прочитал, я смогла бы лучше понять, почему нам пришлось закрыть дверь.
— Ваши книги о реинкарнации18.
Её брови слегка приподнимаются.
— Дорогой мой, полагаю, ты привлёк моё внимание.
— Я нанял двадцатиоднолетнюю девушку в качестве няни своей дочери. И я думаю…
По привычке я подхожу к краю пропасти и останавливаюсь в шаге от него, прежде чем сделать решительный шаг. Удивительно, насколько безграничны возможности человеческого разума, но лишь малая часть мыслей находит своё выражение в словах.
Между разумом и словами существует невидимая преграда из сомнений и неуверенности.
Хейзел кивает, произнося нараспев:
— Это на самом деле поразительно, верно?
— Я не закончил.
— Тебе и не нужно этого делать. В этой юной девушке есть нечто, что отзывается в твоей душе. Ты встретил родственную душу.
— Я не знаю.
Упершись локтями в колени, я опускаю голову и провожу руками по волосам.
— Значит, ты не очень внимательно читал мои книги.
Я читал их много лет назад, когда был её студентом, и перечитываю с тех пор, как Суэйзи расплакалась три дня назад в моём гараже.
Склонив голову набок, она постукивает себя по подбородку.
— С другой стороны, ты снова здесь. Дверь в мой кабинет закрыта. И у тебя такой вид, будто ты не спал несколько дней. Кто это? Твоя жена? Родители?
— Подруга детства. Я назвал дочь в её честь.
— Когда она тебе сказала?
— Кто? Что? — Я поднимаю глаза.
— Твоя няня. Когда она сказала, кто она?
— Вот почему я здесь. Она не знает.
Хейзел выпрямляется на стуле, переплетает пальцы и кладет их на стол.
— Тогда откуда ты знаешь?
— Она знает обо мне то, что знала только моя подруга. Она ведёт себя так, будто мы знакомы уже давно. Однако, когда я делюсь с ней историями о своих приключениях с Морган, — моей подругой, — она в полном недоумении.
— Как она объясняет своё знакомство с тобой?
— Никак. И… Я думаю, это пугает её. Как-то вечером она сказала, что это потому, что она читает мои мысли, но только из прошлого.
— Ты пытался связать для неё все факты воедино?
От смеха я прижимаю кончики пальцев к вискам.
— Я сам не могу связать воедино все факты.
— Не согласна. Я думаю, ты связал их, и они привели тебя ко мне.
— Я не в силах выразить это словами. Это слишком…
— Это прекрасно и чудесно. Несомненно, как человек, изучавший человеческое тело, ты должен быть поражен делением клеток, которые создают жизнь. Все мы — энергия во многих формах. Кто сказал, что мы не являемся энергией и в духовном плане?
Это не свойственно мне. Такие слова, как судьба, счастливый случай и реинкарнация, не часто сходили с моих уст — за исключением случаев с Дейзи.
— Время… какова была вероятность, что она вернётся ко мне после смерти Дженны?
— Ох, дорогой… — Хейзел прижимает руку к груди. — Перечитай мои книги.
— Я так и сделал.
— Значит начни ещё раз. Сосредоточься на той части, где я рассказываю об анатомии души. Мои убеждения немного отличаются от традиционных представлений о реинкарнации.
Она смеется.
— Западный мир вообще не признает этого. Мы склонны зацикливаться на вере в одно рождение, одного бога, одни небеса и судный день. А в других культурах реинкарнация — это не просто теория, а образ жизни. Люди открыто говорят о своих прошлых жизнях. У меня есть свои теории, основанные на личном опыте и воспоминаниях о прошлых жизнях. Я верю, что душа теряет часть себя и собирает осколки других освобожденных душ, прежде чем снова принять человеческий облик. Твоя няня — не Морган. И не «твоя». Возможно, часть её души и вплетена в то, кем она является в этой жизни, но я не верю, что две души могут быть одинаковыми. Точно так же, как две снежинки не бывают одинаковыми. Всё является частью чего-то большего, тонкими нитями бесконечности, которые постоянно меняются.
Она пожимает плечами.
— Ищем ли мы чего-то большего? Ведёт ли каждое путешествие к конечной цели — духовному единству? Не знаю. Наверное, я узнаю, если и когда доберусь туда.
Она поражает меня. И всегда поражала. Отец водил меня в церковь, пока моя мать изменяла ему. Его вера помогала ему прощать её грехи. Я верил в бога, пока не умерла Дейзи, а потом усомнился в его существовании. Дженна вернула мне веру — пока не умерла. Теперь… я просто не знаю, во что верить. Моего отца хватил бы удар, если бы он узнал, где я нахожусь в данный момент и что обсуждаю с доктором Олбрайт.
— Что мне ей сказать? На днях у неё был… небольшой срыв, и мне нечего было предложить, кроме дружеских объятий. Все мои слова были бесполезны, потому что эта молодая женщина до смерти напугала меня своими знаниями о моём прошлом.
— Хороший вопрос. — Она тычет указательным пальцем в мою сторону. — Если бы она утверждала, что является подругой твоего детства, то это бы всё упростило, но всё равно было бы неловко, ведь она не совсем тот человек, которого ты помнишь. Но… — Хейзел барабанит пальцами по столу: —…если она не сможет установить эту связь, то бремя доказывания ляжет на тебя.
— Она несчастна. Мне кажется, если я расскажу ей об этом, это избавит её от страданий.
— Не будь так уверен. — Она качает головой, поднося чашку к губам. — Если это не пробудит её память, чего пока явно не произошло, то это может привести к ещё большему разочарованию, как у человека, страдающего амнезией. — Губы Хейзел слегка морщатся,
