Медленный фокстрот - Александра Морозова
Ну, Дань, так ну, Дань.
Я взял чистую одежду и пошел в ванную.
Раздеваясь, достал из кармана телефон и несколько секунд смотрел в темный экран.
Я думаю о Лайме столько же, сколько и всегда. И паранойя не в том, что все мои мысли о ней, а в том, что я зацикливаюсь на этом.
А много думать – вообще вредно.
Лайма всегда была мне родным человеком и навсегда им останется. И я могу ей писать, когда захочу.
Я разблокировал экран касанием и залез в мессенджер. Отыскал нашу с Лаймой переписку. Написал:
«Доброе утро)
Не знаю, чем занять себя и Аню. Может, сходим куда-нибудь вечером вместе?»
Отправил.
Внизу кружка с фотографий Лаймы загорелся зеленый значок. Она появилась в сети и открыла сообщение. Загорелась отметка «печатает», и мне показалось, что я вижу, как Лайма, закусив губу, стучит пальчиками по экрану своего телефона. Оттого, как долго она печатала, ко мне стало подкрадываться неприятное предчувствие.
«Доброе)
Сегодня не смогу, извини(
Будем готовиться к Новогоднему балу со Стасом и Кариной. Они у меня первые получили категорию Юниоры 1. Теперь все серьезно, с них восемь танцев на паркете))
Вам хорошо провести время)».
Я отправил ей грустный смайлик.
Когда вернулся в спальню, Аня в слезах досматривала свою мелодраму. Я вздохнул и пошел ее обнимать и успокаивать.
– Следующий фильм выбираешь ты, – сказала она. – Или лучше сериал. Ты ведь ничего не имеешь против обеда в номере?
* * *
Вечером я оставил Аню в отеле – она болтала с мамой по телефону – и пошел прогуляться. Мне хотелось немного побыть одному, и я соврал, что у меня болит голова – впрочем, она на самом деле начала раскалываться после нескольких часов сериала – и надо сходить до аптеки.
Конечно, сначала Аня вызвалась сходить самой, но ей, на мое счастье, позвонила мама.
– Потом перезвоню, – махнула она рукой.
– Ответь, – улыбнулся ей я. – Мне на свежем воздухе станет полегче. Я скоро.
Аня немного поколебалась, но все-таки приняла звонок.
С мамой и Кристиной она могла трещать по телефону часами. Обо всем на свете. Иногда мне хотелось, чтобы на земле вдруг совсем исчезла сотовая связь и интернет, потому что голова уже готова была лопнуть от этих нескончаемых разговоров.
Лайма с тетей Верой тоже всегда были близки, но не настолько. У Лаймы время от времени появлялись от мамы секреты, а большинство решений она принимала сама. Тут же коллегиально обсуждалось все, вплоть до того, какого цвета должны быть накидки на стулья за свадебным столом. С другой стороны, пусть лучше они заморачиваются этой ерундой, а не я.
Кстати, купленные обручальные кольца моя будущая теща и Кристина – не знаю, как будет называться наша с ней степень родства – разнесли в пух и прах. Аня, отговаривалась тем, что я настоял на этих кольцах, и вообще их купили временно, для росписи. Кристина потом написала мне: «Нашел на чем сэкономить».
Я не торопился. Пошел в сторону центра, но меня так и тянуло вызывать такси и поехать к Лайме. Недолго поболтать с ней, посмеяться.
С Аней я думаю, стоит ли пошутить лишний раз – она может обидеться, хоть и не показать виду. Лайме же можно говорить что угодно, она не станет обижаться. Правда, в случае чего может и треснуть.
Да и кроме Лаймы я могу нарваться на ее ребят. Немного потренировать их вместе с ней, может, даже показать мастер-класс. Вспомнить юность, когда подрабатывал помощником у Слонихи.
Одним словом, я полностью себя оправдал, вызвал такси и поехал в ДК.
Проходя мимо кабинета шахмат, я невольно остановился, словно кто-то внутри меня потянул стоп-кран.
Дверь была приоткрыта, и я, воровато заглянув в щель, увидел преподавателя. Худощавый, высокий, темноволосый – как я.
Это меня и порадовало, и огорчило, хотя, по большому счету, не имело ко мне совершенно никакого отношения.
Шахматист явно куда-то собирался. Сначала он расставил фигуры на магнитной шахматной доске на стене. Потом посмотрел в окно, поймал в нем свое отражение и поправил загнутый воротничок пиджака, поровнее надел очки. Затем ушел куда-то в глубь кабинета – мне, чтобы разглядеть, пришлось бы засунуть в щель голову – и вернулся со скромненьким букетом цветов.
Под ребрами у меня в панике забилось сердце.
Шахматист вернулся к столу за портфелем.
Я отпрыгнул от двери до того, как он успел обернуться. Моя голова лихорадочно соображала.
Впрочем, скорее наоборот – она перестала соображать совсем, потому что то, что я вытворял дальше, я бы не смог объяснить даже на Страшном суде[8].
Шахматист выключил свет, вышел из кабинета, стал закрывать дверь, прижимая ее коленом, пока ворочал в замочной скважине с трудом проворачивающийся ключ.
– Как? – крикнул я, и он, вздрогнув, обернулся. – Вы еще не ушли?
– Простите? – произнес он и принялся рассматривать меня сквозь толстые линзы очков, за которыми глаза его казались огромными.
Я подметил, что они были светлыми, даже голубыми, и снова меня волной окатили смешанные чувства радости и огорчения.
– Было распоряжение до девятнадцати часов всем покинуть здание ДК, – продолжал я – скорее вселившийся в меня лжец – выдумывать на ходу. – Уже без пяти минут семь, а вы все еще здесь!
– Какое распоряжение? В связи с чем? – спросил шахматист. – И позвольте узнать, вы кто такой?
– Этой ночью в ДК травят тараканов, – распинался я. – А я представитель санитарной службы.
– Ночью? Тараканов? – удивился шахматист.
– А когда же еще? Тут ведь у вас каждый день какие-то занятия идут. Здание только ночью свободно.
– Но я ни разу не видел тут тараканов.
– Это потому, что мы хорошо работаем.
Клянусь, если бы я в тот момент посмотрел на себя со стороны, то ни за что бы не поверил, что это я. Обычно я четко понимаю, зачем иду на очередной скандал, а тут – веление души, не иначе.
– Покиньте, пожалуйста, помещение, – не грубо, но требовательно выговорил я. – Нам нужно начинать.
– Но ведь еще не все закончили, – возразил шахматист. – Английский в третьем кабинете, а на втором этаже танцы…
– Со второго этажа все давно ушли.
– Как ушли? Там же Лайма Викторовна…
– Никого там нет, – отрезал я, стараясь не замечать, как знакомое имя полоснуло по сердцу. – Я сам только что оттуда. Так что поторопитесь, пожалуйста. Вещи свои забрали? Ничего не забыли?
Шахматист растерянно помотал головой, прижимая к себе портфель и хиленький букетик.
Я бы в жизни не подарил такое девушке. Кажется, этими
