Медленный фокстрот - Александра Морозова
В Лайме, несмотря на то что она старалась выглядеть сильной, всегда была ласка и женственность, я помню это в ней с малых лет. Но почему же сейчас это стало таким заметным?
Два года, которые мы не виделись, что-то поменяли и во мне самом. Я отдалился ровно настолько, чтобы разглядеть все ее грани и оттенки.
И теперь я видел другую Лайму – вроде бы все ту же, знакомую с детства девчонку, но в то же время уже взрослую девушку, которой не нужен мальчик-партнер по танцам. Это все осталось в детстве.
Я представил, как Лайма приедет в Москву и увидит меня в свадебном костюме. Как будет смотреть на нашу с Аней роспись и думать… О чем?
Мечты о празднике медленно, но верно шли под откос. В моих фантазиях Лайма хотела бы сама оказаться на месте Ани. Смотрела бы на нас и думала, что Аня мне не подходит, что ей некомфортно в этом зале, в этом загсе, что она ни за что не поедет с нами в ресторан, лучше скажет, что у нее заболела голова. А когда будет протягивать Ане цветы, поздравляя нас, в ее глазах появится влажный блеск, который я приму за слезы радости.
Какой бред, боже мой…
Кого я старался обмануть?
Да если бы я увидел, что Лайма плачет, я бы сразу понял почему.
Только зачем я вообще об этом думаю?
Лайма рада за меня. И Аня ей вроде понравилась. А ехать на роспись она стесняется, потому что, кроме нее, никого не позвали. Наверняка думает, что мы планировали сделать из этого что-то романтическое, сугубо для двоих, а на самом деле мы даже толком не обсудили, как проведем этот день. Если бы мы праздновали свадьбу в Москве и позвали много гостей, она бы приехала, не задумываясь. Да еще бы и шахматиста с собой привезла.
Я забронировал гостиницу для Аниных подруг и попробовал сосредоточиться на самой Ане. Прикинул, в какой ресторан мы могли бы сходить завтра.
С выбором ресторанов для Ани всегда надо быть осторожным. Она как повар очень придирчива: то лук не так порезан, то мясо не дотомили, то соус слишком жидкий/густой/сладкий/кислый.
Мне всегда казалось, что я привередлив в еде. Тетя Вера в шутку жаловалась, что для человека, которого дома плохо кормят, я слишком многого не ем: вареную морковь, зеленый лук, оливки, маслины, брокколи – перечислять можно долго. Ей часто приходилось готовить отдельно для меня, отдельно для них с Лаймой. И тем не менее, когда я увидел, как Аня отказывается от стейка, потому что его передержали дольше средней прожарки, то был поражен.
С Лаймой в этом плане куда проще. С ней можно зайти в любую кофейню, выпить по капучино с куском вишневого пирога, и никто не будет весь вечер рассказывать, какие чудесные пироги подавались на стажировке во Франции. По сравнению с теми пирогами, эти – выпачканная дешевым джемом газета.
На миг мне очень сильно захотелось выйти прогуляться, по пути купить два кофе на вынос и зайти к Лайме под каким-нибудь предлогом. Впрочем, можно и без предлога. И даже без кофе.
И даже пусть она меня не видит. Пусть окажется за столиком у окна в одном из кафе. Или пусть мимо меня проедет ее серебристый «мышонок». Пусть она окажется на этой улице с тетей Верой или подругами. А лучше – одна…
Я усмехнулся своим мыслям, но, наконец-то, перестал отрицать очевидное: я думаю о Лайме гораздо больше, чем положено без пяти минут женатому мужчине.
– Ну как? – спросила меня Аня, обнимая сзади за шею.
И я понял, что так и сижу у экрана ноутбука, на котором уже крутится заставка.
– Все сделал, – ответил я и накрыл ее ладони своими.
Потом обернулся и поцеловал.
И почувствовал, как Аня улыбается сквозь поцелуй. И мне захотелось улыбаться.
Нет, не так. Мне захотелось хотеть улыбаться, когда я целую свою невесту.
И от мысли, что я слишком спокоен головой, даже как-то почти безразличен, мне стало гадко.
– Ты чего? – спросила Аня, заглядывая мне в глаза.
– Да так, – ответил я и улыбнулся, чтобы успокоить ее. – Только сейчас понял, как устал за день. Голова как будто не моя.
– У меня тоже, – отозвалась Аня. – Поэтому я и хотела сегодня лечь пораньше. Ты ведь не против?
Глава 16
Шестнадцать лет назад
Даня
Я вдохнул поглубже и открыл дверь спортивной школы. Я знал, что танцевальный класс на втором этаже, слышал, как об этом болтали девчонки на перемене, но медлил и шел по лестнице, разглядывая все вокруг.
Я пришел сюда впервые.
Здание было старым, еще отец в своем детстве тут занимался борьбой, и на меня нашло ощущение, что оно как бы накапливало в себе знание, силу и опыт множества поколений спортсменов.
На втором этаже меня ждал узкий, длинный коридор с такими потолками, что казалось, здание со всей силы кто-то потянул вверх, едва не оторвав крышу.
Возле танцевального класса народу столпилось – не пройти. Дети уже были внутри, а тут стояли родители, вытягивали головы, нагибались, извивались, как деревья на ветру, стараясь рассмотреть, чем занимаются их отпрыски.
Я с трудом подавил в себе очередную волну паники и порыв все бросить и уйти домой. Когда понял, что не струшу, выпрямился и, вежливо попросив взрослых посторониться, прошел в класс так, словно занимаюсь здесь уже давно.
В большом зале, который зеркала делали бесконечным, уже разминались несколько пар, но из-за волнения и непонимания, где кончается класс и начинаются отражения, я не смог бы сказать сколько их.
– Мальчик! – окликнул меня такой сильный женский голос, что сначала я принял его за мужской.
Я обернулся.
На меня смотрела женщина, уже в возрасте и в теле, с прилизанными волосами от лба до темечка, но с сухим пучком где-то на затылке, который был на несколько оттенков светлее и топорщился вверх и в сторону.
Рядом с ней стояла другая женщина, в белой блузке и узкой юбке под плащом, красивая и элегантная. Я не сразу увидел ее, а, увидев, не сразу смог отвести взгляд.
– Ты куда пришел? – спросила та, что с пучком.
– Так это… – я смешался. – На танцы.
– То есть новенький, – произнесла женщина. – Что ж, очень кстати. Иди в раздевалку, переодевайся. Видишь, Лайма, – произнесла она, и я увидел, как из-за спины той красавицы в плаще
