Дмитрий Веряскин - Дым. Поиск любви
– Успокойся, Оксана, – просил я, охваченный сильным желанием заключить ее в свои объятия.
– Приезжай домой. Сережа весь вечер тебя ждал.
– Еду, – сказал я, вставая с кресла.
– Я тебе пока разогрею ужин.
– Не надо.
– Ты ел?
– Нет, но я не хочу, Оксан, я выхожу.
– Я тебя жду…., – сказала она, замолчав.
– Прости меня, кошечка.
– И ты меня, – с новой силой заплакала она.
– Хватит плакать, все, я еду.
– Ну все, – услышав ответ, я вышел из номера.
Такси несло меня по промокшим улицам Кызыла. Дым затушил огонь в моей груди, разрушил панцирь бессердечия, уничтожая клыки и острые когти, готовые разорвать все живое, мои слезы смыли страшный оскал, разгладили обезобразившее мое лицо морщины, вернув мне прежний человеческий облик.
Оксана встретила меня с измученным мной, собой лицом, припухшими глазами от слез, кровоточащем сердцем и кричащей душой. Я обвил ее руками, орошая ее золотистые волосы слезами ЛЮБВИ, она всхлипывала, периодически сотрясаясь всем телом. Плача мы простояли целую вечность, не произнося ни единого слова, давая насладиться нашим жаждущим сердцам, жизненной близостью.
– Ты плачешь? – подняв голову, спросила она.
– Ты тоже.
– Коленька, я так сильно ЛЮБЛЮ тебя.
– Я тебя тоже, Оксана, – тонул я в ее голубых океанах.
– Раздевайся, – освободила она меня из своих объятий.
Выехав из гостиницы, я очень боялся почувствовать некий надлом в нашем священном чувстве, но к счастью мои страхи были пусты. Я все так же вижу свет ее души, чувствую пламенное сердце, нежный огонь ее голубых, бездонных глаз, все те же искрение губы. Опьяненный взгляд, сладостные стоны и все та же безграничная, физическая и душевная близость.
– Коля, прости меня, – подняв голову с моего плеча, – говорила она, – что нашло на меня, даже не знаю.
– Перестань, – просил я, поглаживая ее бедро, лежащее на моем животе, – мы можем избежать подобных ситуаций, если будем искренне, ложь разрушает все.
– Я знаю, но почему-то боюсь тебя спугнуть серьезными отношениями.
– Разве сейчас они не серьезны?
– Я не знаю как сказать. Сейчас…. все как в прекрасном сне и я постоянно боюсь проснуться, а тебя и след простыл.
– Ну ты что, говоришь какую-то ерунду. Я настоящий, могу за задницу укусить тебя, если ты не чувствовала меня. И все, что ты и я видим, не сон, а именно то настоящее, какое создали мы вместе и никто и ничто, не в силах его разрушить, только мы сами.
– Мы его сохраним. И у меня не задница.
– А что? – улыбнулся я.
– Попочка.
– Нет. Моя любимая попочка и сейчас я укушу тебя за нее.
– Неа, не укусишь, я не дам, – сказала она игривым голосом и выражением лица, резко подскочив, зная, что это бессмысленно. Я подыгрывал ей, создавая иллюзию того, что хрупкое тело способно выскользнуть из моих рук. Я легонько кусал ее шею, грудь, пока не добрался к конечной цели. Она не двигалась, лежа на животе, я покрывал ее ягодицы поцелуями, нежно покусывая их.
– Иди ко мне, – позвала она, – я хочу свои губки.
Ее губы слаще любого фрукта. Ими невозможно пресытиться и они никогда не станут приторными медом. Ее руки, нежность которых не поддается никакому сравнению. Ее груди, чувствительные соски. Ее клитор, заставляющий вздрагивать не только ее тело, но и меня и весь мир. Ее сердце, слова которого слышны за тысячи миль, ее душа сравнима лишь с сиянием души Девы Марии. Она – моя судьба, моя жизнь, моя энергия, моя ЛЮБОВЬ, моя БОГИНЯ!
– Коль, у нас всегда так будет? – гладя мою спину, спрашивала она.
– Так, или почти так, – целуя ее волосы, отвечал я. – Когда-то ты не сможешь так резво пытаться ускользнуть от моих рук, а я зубными протезами не смогу с прежней точностью рассчитать силу укуса.
– Нуу, – недовольно протянула она, – я не хочу быть старой.
– До лет ста ты у меня точно будешь еще ого-го-го.
– Ну да.
– Серьезно. Во-первых, мы вместе очистим свои головы от разной срани, в том числе от страха быть старой и не красивой. Во-вторых, здоровый образ жизни. А главное, в нас есть никогда не стареющая и наполняющая нас силой ЛЮБОВЬ!
– Ты только у меня о здоровье не думаешь.
– Имеешь в виду сигареты?
– Именно.
– Хочешь, и я не буду курить.
– А сам не хочешь?
– Я просто не думаю об этом.
– А надо бы!
– Уже подумал, не курю.
– Правда?! – не верила она.
– Как всегда.
– Ну, если как всегда, спокойной ночи, котик.
– Уже утро, кошечка.
– Да, – посмотрела она на окно. – Ночь пролетела.
– Ты знаешь, я даже не устал, ты у меня не пылесос, а шаровая молния.
– Что? Что? Какой еще пылесос и молния?
– Я тебе рассказывал о друге Сереге.
– И что?
– А то, что он не верит в существовании таких как ты.
– Причем тут пылесосы и молнии?
– Пылесосы, это такой тип женщин, умеющих лишь высасывать все из мужчин.
– Интересно, вот вы как нас называете.
– Во-первых, не вы, а он, для меня существует пока только две женщины, ты и мама.
– А почему только? Еще решил завести?
– Еще слово, – шлепнул я ее по ягодице, – откушу тебе нос, пока, потому что у нас может быть дочь. Ясно?
– Ясно, – улыбалась она. – Ну а молнии тут причем?
– Не просто молнии, а шаровые, плазменные сферы.
– Ну.
– Что?
– Продолжай.
– Хорошо. Ты, моя кошечка, именно с такой шаровой молнией.
– Это почему же?
– Потому что ты заряжаешь меня.
– Как это?
– Через мой штырь.
– Дурак, – засмеялась она.
– Дурак, не дурак, но это действительно так.
– Сильно я тебя за ночь зарядила, не спиться тебе, нужно лимитировать подзарядку.
– Я буду несанкционировано подключаться.
– Должен был сегодня, но…
– Сейчас мы спим, а после, маленькая маньячка, подключусь несанкционировано.
– Посмотрим, может я не захочу так.
– Ладно, маяки мне известны.
– Кооотик мой, – сладко пропела она.
– Все, спим, – поцеловал я ее в носик.
– Спим, – согласилась она, повернувшись ко мне спиной, прижимаясь ягодицами.
Что представляет собой человек без ЛЮБВИ? Валяющаяся в мусорном контейнере испитая бутылка, иногда издающая еле уловимые звуки, от попадающих в горлышко потоков ветра. Высокопоставленного чиновника, всегда делающего как лучше. Лучшие компенсации пострадавшему мирному населению, из-за его ***меренья с кем-то, лучшие оружие войскам, лучшие ракеты, танки, истребители. Лучшие места на кладбище совсем юным, зрелым, старым людям, погибающим за кусок хлеба и навязанную цель. Лучшие решетки в тюрьмах, с лучшими пытками. Лучшие смертные казни, по лучшим сфабрикованным делам. Лучшие заборы, препоны. Лучшая ложь, жадность, ненависть.
Все мы без ЛЮБВИ делая как лучше, получаем результат, как всегда. Любые наши действия, бездействия, ограниченные рациональным, как его еще называют трезвым умом, лишены всякой человечности. Потому что ничто не делает нас человечными кроме ЛЮБВИ! И только действия исполненные ей, несут благое, способные тронуть СЕРДЦА человечества.
Я пил кофе, ожидая Оржака и Юру, в кафе пусто. Только я, светловолосая, молодая официантка с измученным выражением лица и таким же безжизненным взглядом, и бармен, высокий брюнет, с женственными чертами лица, увлеченный своим рассказами совершенно не обращающим внимания на то, что его слова пролетают мимо ушей официантки.
Вошедшие Оржак и Юра вывели ее из состояния прострации, она даже смогла выдавить из себя улыбку, преобразившая ее лицо до неузнаваемости.
– Здорово!
– Здорово! – жали мы друг другу руки, они шумно уселись, заказав себе кофе.
– Ну вот, – радостно улыбался Юра, – твое прежнее, полюбившееся нам выражение лица. Значит все в порядке! – заключил он.
– Впоряде, – подтвердил я, – все благодаря вам.
– Нам? Не уверен. Если только дымок немного притормозил тебя.
– Ты че, накуривал его? – удивленно спросил Оржак у Юры.
– Я тормозил его воспаленный разум, я как вовремя подоспевший пожарный, затушил огонь. Вот!
– Ладно, пожарный, позитивный эффект очевиден, поэтому я промолчу.
– Кстати, друг, молчащим ты мне нравишься больше.
– Пока можешь любоваться мной молчащим. Колян, ну что у вас там?
– Любовь, – улыбался я.
– Ну и нормально, самое главное, без нее никак. Будь помягче, она еще не готова к твоей идеалистичности, но кроме нее, я лично не вижу с тобой никого.
– Я тоже, Оржак, – согласился я.
– Ты знаешь наше теплое чувство к тебе. И если бы вдруг ты оказался на неверном пути, мы, да, пожарный? – перевел он взгляд на Юру.
– Безусловно, – подтвердил Юра
– Сделали бы все, что бы ты сошел с него, но ты сделал правильный выбор, почувствовал ее. Только глупец или тот, кому душа и сердце не присуще могли не заметить ее чистого света.
– Спасибо, – благодарил я их. – Вам я действительно обязан жизнью.
