Дмитрий Веряскин - Дым. Поиск любви
– Обыкновенно, как еще? Без лишнего драматизма.
– Тебе, – улыбнулась она, – как обычно, все легко и просто. Подумаешь-ка ерунда какая. Что?! – смотрела она мне в глаза, – трахаюсь я плохо?
– Нет. Причем тут секс.
– А что? Плохо готовлю, стираю, убираю? Что? Постарела я, надоела?
– Нет. Причина одна. Ира, я не люблю тебя.
Щелкнул прикуриватель, нарушив нависшую тишину. Она дрожащими руками прикурила сигарету и, не попав в гнездо прикуривателем, со злым выражением лица, сказала: «Вставь, пожалуйста».
Приоткрыв окно, она быстро выкурила сигарету и когда она повернула голову, я увидел слезы на ее щеках.
– Коля, чем я хуже?
– Ира, ни чем. Ты просто другая.
– Какая? – уже не сдерживая слез, говорила она.
– Такая, какая ты есть!
– Ну, какая? Скажи! Или что, нечего тебе придумать?
– Ничего мне не нужно придумывать, – отвечал я, чувствую нарастающую во мне злость.
– Я же люблю тебя, – зарыдала она.
– Странно… успокойся или вообще давай закончим на этом.
– Говори, – зло бросила она.
– Ира, ты была во – первых, не честна со мной, это раз…
– Я всегда была честна с тобой, – прервала она меня.
– Тебе не кажется странным то, что кто-то может трахать тебя без обязательств, сцен, истерик, а я нет? Ты жила по собственным правилам – есть мужчина номер один, два, три и так далее, но всегда уверяла меня в обратном, почему мы не могли жить честно?
Она замерла на доли секунды, уставившись на меня не мигающими глазами.
– Ты сам виноват, – сказала она, и реки ее слез высохли.
– Пусть будет так.
– Я любила тебя, – вновь повторила она.
– Ира, ты любила все, но только не меня, я – не стоячий хер. Мне нужно то, что внутри, настоящие чувства без примесей, такие… прозрачнее слезы и чище льдов Арктики. Понимаешь, у меня стоит именно на это, а не на задницы с сиськами. Я не тот, кто тебе нужен, для такой как ты, я лузер и не больше. У меня нет и не будет того пластмасса и железа, в том количестве, чтобы ты смогла ощутить себя счастливой. Я – беспонтовый! И это ни как не изменить…
– Замолчи, – сказала она, все так же неотрывно смотря вдаль. – Все ясно.
– Я надеялся, что ты поймешь меня, – говорил я, но она уже не слушала меня, сильно хлопнув дверью, она быстро села в такси, которое тут же тронулось в сторону центра. Я проводил его взглядом и набрал номер Сереги.
– Здорово еще раз, – говорил он голосом, в котором не было и следа обеденной злобы.
– Здорово. Серега, давай завтра встретимся, сегодня я как выжатый лимон.
– А что так?
– Завтра, Серый.
– Ладно, ладно. Нормально все?
– Да.
– Все, давай, до завтра.
До дому я доехал быстро. Разделся и рухнул на диван. Телефон сигнализировал о пришедшем сообщении, их оказалось три. «Я тебе этого не прощу». Писала Ира. «Котик, позвони мне. И не важно, в какое время. Скучаю», и от Юли «Напиши, как все прошло». Я ей ответил сразу: «Нормально, доброй ночи».
В трубке долго звучали длинные гудки, пока я не услышал напуганный голос Оксаны.
– Да.
– Оксан, так и знал, что разбужу тебя.
– Мне что-то снилось, я даже напугалась.
– Я понял по голосу.
– Как ты, котик?
– Нормально. Уволился и с Ирой поговорил.
– И что она?
– Я был готов к худшему. К счастью, все прошло без кровопролития, можно сказать мирно.
– Ну и хорошо.
– Завтра попрошу Серегу заняться квартирой и послезавтра мчусь к вам. А может самолетом?
– Прямого рейса нет. И вообще я боюсь их, они падают каждый день
– Не будем тревожить твои нервы. Еду поездом.
– Я так сильно соскучилась.
– И я тоже. А теперь спи.
– А ты?
– И я тоже.
– Целуй свою кошечку. – Целую свою кошечку в носик, губки и животик.
– Приятных снов, любимый!
– Тебе тоже, любимая!
Не успел я опустить телефон на журнальный столик, как он сообщил о новом сообщении: «Напиши, когда тебя не будет дома, мне нужно забрать вещи. Ключи заберешь у соседки. Ира».
Опять подписалась. Зачем?
«После обеда и до вечера завтра меня не будет», – ответил я.
Укрывшись одеялом, я долго смотрел в черную, плазменную панель на стене. Разные по содержанию мысли хороводом неслись в голове. Не выделяя какую – то из них, я отпускал их в свободное плавание, по засыпающему сознанию.
Ира, любящая чувствовать себя обиженной, с искусственными, лживыми слезами на глазах, уплыла вдаль. Ее, безусловно, красивое, молодое, но дышащее склепным холодом тело, превращалось в бесформенную массу, рассыпаясь на миллиарды атомов. В очередной раз мои небезразличные к ней руки пытались собрать ее, выстроив из ее разрозненных частиц, что-то ЖИВОЕ. Но кто я? Чтобы запросто изменить ее не человеческую суть. Атомы ее тела просачивались сквозь пальцы рук, превращаясь на земле в гнойную, червивую субстанцию. Я отступал назад, боясь раздавить ее, и вслух просил Создателя оберегать ее и наполнить ее жизнь счастьем.
Весь следующий день я провел в обществе Сереги и только в начале девятого вечера, окутанный дымом, вернулся домой. В прихожей во все зеркало было написано слово «ЧМО», светлой губной помадой. В этот момент мне стало по-настоящему страшно, за ее будущую жизнь. В зале на столике стояла пустая бутылка коньяка и три стакана, один из которых был заполнен окурками. Я шел в спальню, вдыхая оставленный повсюду ее яд. Рядом с кроватью вперемешку с моим бельем, валялись порванные на мелкие кусочки фотографии. Сердце испуганно сжалось, я схватил лежащий на кровати фотоальбом, хранящий столько лет бесценные фотографии Лены, где остался след ее юной, чистой, живой улыбки. Она навсегда останется в моей памяти, опровергая жизнь лжи, закостенелости, жизнь где нет искренней любви.
В вагон я вошел сопровождаемый радостными и в то же время печальными взглядами Сереги и Юли. Моросил дождь. Они стояли под слезами Хэ – Сянь – гу и махали вслед уносящему меня поезду. Мои щеки еще долго хранили тепло поцелуев Юли, а правая кисть – пламенного рукопожатия Сереги.
Все тот же стук колес. Тук– тук, тук – тук. С каждой секундой приближающий меня к части моей жизни, такой же неотъемлемой как кислород. Я плыл по равнинам и возвышенностям. Один. Через ручьи и бурные реки, через уснувшие леса и поляны, и все они, как один, радостно откликались на мой сердечный ритм.
И только он, этот глухой стук в груди, способен согреть все и вся!
И только он БЕСЦЕНЕН И ВЕЧЕН!
Все остальное – дым!
