Мисс Неугомонность - Галина Валентиновна Чередий
– Нет, спасибо.
– Ни в коем случае!
– Ну смотрите, как знаете. И ведь сразу видно, что молодожены. Даже говорите одно и то же хором, – снова хохотнула официантка и почему-то погрозила нам пальцем. – Ну все, все, ухожу. Милуйтесь дальше.
Еще несколько секунд Кевин сверлил меня взглядом, но затем его ноздри дрогнули и он опустил глаза на стоящую перед ним тарелку, исходящую сытным духом свежепожаренных блинчиков.
– Ешь давай, потом договорим, – и первым вонзил вилку в блинчик, не забыв перед этим обильно полить его сиропом.
Глядя на стремительно пустеющий графин, я в очередной раз мысленно фыркнула. Не, ну такой взрослый детина, а сладкое любит, как ребенок. Мои братцы тоже вечно перетягивали банку с кленовым сиропом, пока однажды не разбили ее. А после, размазывая слезы и сопли, оттирали от сладких следов кухню. И с тех пор я завела привычку наливать им сироп прямо на блинчики, а банку прятать в самый высокий шкаф.
– Ничего не слипнется? – ехидно спросила я, заметив руку Саважа на графинчике.
– Тебе жалко? – он дернул бровью.
– Сиропа мне не жалко. А вот толстеть тебе никак нельзя, пока рекламу не отработаешь.
– А может, я хочу немного поправиться, – вдруг выдал он.
– Зачем это? – Я так удивилась, что даже не донесла вилку до рта.
– Ну как-же, чтобы моя задница, наконец, стала похожа на задницу Дизеля. Она ведь тебе нравится больше моей?
Круглыми глазами я уставилась на жующего Кевина. А при чем тут я? О чем и не преминула тут же спросить:
– А тебе прямо так важно именно мое мнение?
– А как же? Если такому строгому ценителю красоты мужских задниц, как ты, с учетом твоей длительной практики художественного агента Алеены, больше нравится толстая жопа Дизеля, значит, мне надо соответствовать, – криво ухмыльнулся будущая звезда глянцевых журналов.
– Нормальная у тебя задница, не хуже, чем у Дизеля, – покраснев и смутившись, я напихала полный рот блинчиков, чтобы хоть на какое-то время быть свободной от необходимости продолжать этот дурацкий разговор, давно уже вышедший за рамки дипломатичной беседы ни о чем за обеденным столом.
– Не хуже?
Похоже, и этот мой ответ не устроил мистера Я-никогда-не-бываю-доволен, и он, злобно зыркнув на меня, принялся уничтожать свою порцию, как будто несчастные блинчики были его личными врагами. А я, как последняя дура, боролась с тем, что мои глаза так и прилипали к его подбородку и кистям, отслеживая каждое движение.
Да как же бороться с этой напастью завораживающей? Пожалуйста, светила нашей медицины, изобретите уже для этого какое-нибудь чудодейственное средство. Обещаю, я буду первой в группе его тестирующих добровольцев.
Колокольчик над входной дверью звякнул, впуская сквозняк и кучу снежинок, и внутрь ввалилась парочка самых настоящих байкеров. Бородатых, совсем не стройняшек, с черепами и прочей устрашающей фигней, вышитой на куртках. Я даже жевать перестала, зависая и вопрошая себя, до какой же степени нужно быть чокнутыми, чтобы попереться в такую природную вакханалию на мотоцикле. Они вообще из ума выжили?
От этих мыслей и наблюдения, как охлопывали себя эти наверняка дико замерзшие парни, меня отвлек визгливый звук, что издали ножки стула Саважа, когда он подорвался, как укушенный в то самое место, коим ему предстоит работать.
– Поехали! – рявкнул он, бросая на стол деньги.
– Я еще не закончила.
– Закончила!
– Что опять-то не так? – Я тоже поднялась, уставившись на него «как же ты меня достал взглядом».
– То же, что и всегда! Кое-кто ведет себя… На выход, короче!
Сцену при свидетелях этому психую-на пустом-месте засранцу я устраивать не собиралась, но как только выйдем, скажу все, что думаю!
– Как это я себя веду?
– Пялишься на каждого встречного кобеля, как будто к нему примериваешься, вот как!
– То есть смотреть на людей и сочувствовать тому, насколько они наверняка замерзли, – это примериваться? И что, черт возьми, значит это твое «примериваться»?
– Они замерзли, потому что тупые придурки.
– Да у тебя все вокруг тупые придурки и бесящие идиоты! А на себя-то ты не хочешь взглянуть повнимательней?
– С какой стати?
– С такой, что открою тебе страшную тайну: не бывает, что весь мир вокруг сделан из дерьма, а ты один такой в белом и без запаха. Скорее всего, все обстоит как раз с точностью до наоборот!
– А-а-а, толкуешь, что это я полон дерьма?
– Вывод очевиден!
– Да плевал я на твои выводы!
И, не церемонясь, он взвалил меня на плечо под офигевшими взглядами отогревающихся байкеров и подмигивание официантки и транспортировал обратно в машину.
Глава 14
Смотреть на губы Мари, блестящие от сладкого сиропа, было жарко. Да, именно жарко. Потому что другого слова для описания того, что творилось под одеждой, в моем словаре не находилось.
И еще эта официантка (как ее там, Фиона?) прицепилась со своими «молодоженами», «голубками» и широкой кроватью.
А у меня после постанываний в машине и этих сочных, красных с морозца и испачканных в кленовой сладости губ и так-то в голове помутилось дальше некуда. Как будто нырнул в горячую «отработку» и глаза в ней открыл – вязко и темно. Да еще и жарко.
И задница моя, кстати, ничуть не хуже, чем у братца. А раз не хуже, значит что? Правильно! Значит лучше! Точка!
Только вот с хера ли она принялась пялиться на примороженных идиотов, попершихся на байках в такую погоду? Раз моя задница лучше, то пусть и глазела бы на нее. Мне, между прочим, даже и не жалко. И если я перекину через плечо, то у нее просто не будет выбора, кроме как смотреть туда, куда надо! Заодно и помолчит немного.
Вскинувшихся было при виде картины умыкания прекрасной девы обледенелых дуралеев успокоила официантка игривым:
– Молодожены. Милуются. Ну такие голубки!
Угу, голубки. Скорее, пес и рыжая дикая кошка с острым язычком, что царапает не хуже коготков. Хотя могла бы применить другим способом. Тем, что снится мне, мать его, уже который – второй? – месяц ежедневно!
Кошка на плече завозилась, то ли пытаясь сползти, то ли облапать меня просто ради обоюдного удовольствия. Первое я тебе, дорогуша, позволить никак не могу. Еще не хватало, чтобы ты в свои смехотворные розовые лапки снега начерпала. А вот второе – пожалуйста, лапай сколько хочешь.
Одна проблема. Но весьма ощутимая. Ее собственная пятая точка при этом ерзала прямо перед моими
