Инь vs Янь. Книга 2. - Галина Валентиновна Чередий

Чередий Галина

ИНЬ VS ЯНЬ. КНИГА 2

1

Рамзин.

Сознание вернулось так же резко, как и потухло, и тут же слух обожгло противным металлическим звоном. Следующим ощущением было жуткое жжение в запястьях и лодыжках, а поперек живота и на шее — полная неспособность двигаться. А потом в голове взорвалась ярость — белая, сухая со вкусом пепла, и я не мог различить, кому она принадлежит: мне или дракону. Она была нашей общей, и от этого сила ее была ошеломляющей.

— Яна! — имя прошлось по моему горлу так, словно оно было битым стеклом.

Тут же память взорвалась осознанием случившегося, от души добавляя к ярости еще и удушливый страх потери. Я безуспешно рванулся, распахнув глаза, но путы, удерживающие меня, впились только сильнее, нагреваясь и обжигая и так пострадавшую кожу. Мрачные, грубо обтесанные стены вокруг, запах сырости и затхлости, что копится даже не годами, а веками, и факелы на стенах вместо электричества. Да, я в первую же секунду понял, что нахожусь в одном из подземелий ордена, и от остального мира меня отделяют не только толстенные каменные стены, многие метры почвы над головой и бесконечные лабиринты катакомб, из которых так просто не выйти, если не знаешь точных ориентиров. Были еще и силовые барьеры, настроенные только на прохождение строго определенных членов ордена. Я бывал здесь уже раньше, пока учился ладить с драконьим духом, решившим облагодетельствовать именно меня, выделив из числа всех остальных своих потомков. Поладить нам с ним оказалось совсем не просто. Дракон неистово желал моего полного подчинения его воле, я же долго противился даже самому факту его присутствия во мне. И поэтому братья заперли нас обоих в одном их этих подземелий на несколько месяцев в ожидании, что либо один из нас подомнет второго под себя, либо мы уничтожим друг друга. Но даже тогда я не чувствовал себя в тюрьме, смиряясь с необходимостью. И тогда меня никто не приковывал к стене. А сейчас с первым ударом сердца после возвращения из омута забытья я ощутил себя не просто запертым, а отделенным, отодранным наживую от самого главного. Дракон бесновался внутри, оторванный от своего Светоча, и исступленно рвался убить, уничтожить, растереть в пыль всех и всё, кто посмел вырвать из алчных лап его главную ценность. В этот самый момент для меня нет братьев, проклятого Ордена, великих целей и даже кровной связи. Все это сгорело, испарилось в диком пламени щедрого топлива, которым являлась драконья и человеческая ярость, паника и отчаяние. Они посмели забрать, посягнуть, создать стены между мной и моим Светочем. Они угрожают ее жизни и, возможно, жизни моего наследника! Они взяли МОЁ ВСЁ!! Новый приступ свирепого бешенства выгнул зажатое путами тело, почти ломая кости и разрывая мышцы.

— Я-я-я-я-яна-а-а-а! — мой рёв сотряс стены, но недостаточно, чтобы обрушить их на головы виновных.

Дракон лез сквозь мою кожу, выворачивал человеческие суставы, исходился жаждой убийства, не щадя меня при этом, и мой собственный инстинкт самосохранения был слишком жалким противником для этого безумия, чтобы защитить меня. Не нужна мне защита! Гори она в аду! Мне нужна Яна. Близко, рядом, кожа к коже, тело к телу.

— Сынок, пожалуйста, не усугубляй все еще больше. Эта оковы и так тянут из тебя силы, которые вскоре очень понадобятся тебе, — голос отца был грустным и усталым, но мне сейчас было плевать на это.

Только что я разглядел его сидящего в полутьме у дальней стены этой искусственной пещеры. Царивший вокруг полумрак ложился причудливыми тенями на его черты, делая отраженную на них печаль болезненной. Я и с первого взгляда понял, где нахожусь. Но сам вид отца, всегда непреклонного и невозмутимого, а сейчас такого ссутуленного и словно выдохшегося показал мне совершенно отчетливо: дела мои весьма плохи. Но это совершенно не было важным сейчас. Ничего не было важным, когда Яна где-то там одна, а я здесь и совершено не могу дотянуться до нее и защитить, снова спрятать.

— Яна, где она, отец? — зарычал я.

— Тебе не об этом стоит сейчас волноваться! — в голосе моего родителя появилась достаточная толика силы, чтобы поставить многих на колени, и он выпрямился становясь обычным собой — царственный, могущественным Главой Ордена, перед которым трепетали все, кто мнил себя великими в этом слое бытия и во многих других.

Раньше мне тоже этого было достаточно, чтобы подчиняться не раздумывая. Но не в этот раз.

— Где моя женщина? — из глотки рвется уже не мой голос, а рёв взбешенного дракона.

— Она не твоя женщина! Она — Дарующий Светоч и не может принадлежать единолично никому! Даже тебе! — его голос крепнет силой в ответ, стараясь придавить меня. Но это больше невозможно. Не в тот момент, когда она где-то там, а я здесь беспомощный и никчемный.

— Она уже принадлежит мне и моему дракону! Он признал ее не просто Светочем, а своей Единственной, отец. Мы признали. Тебе ли не понимать, что это значит? Законы вашего чертова Ордена распространяются на одаренных драконьей благодатью, но не на самих драконов! Кто из вас, рожденных простыми смертными, рискнет навязать хоть какие-то правила дракону? — презрение и высокомерие моего дракона лилось сквозь меня в окружающий мир, подпитываемое яростью, ревностью и тоской.

Отец поднялся и подошел вплотную ко мне.

— Ты не можешь знать чувств дракона. Они скрыты от нас. Это просто заблуждение, сынок, — впервые, наверное, он снизошел до уговоров, а не отдавал приказы.

— В самом деле, отец? — жесткий, режущий нутро смех рвался из меня, отзываясь болью в пережатых оковами животе и горле. — Ты или кто-то из вас станет говорить, что я знаю и чего не знаю о своем драконе? Если вы уж такие умники и знатоки, почему он не выбрал ни одного из вас?

— Драконы не удостаивают нас объяснениями, и нам не постичь их логики и смысла поступков, Игорь! — о да, я слышу это уже столько лет, с того момента, как узнал, кем и для чего появился на свет.

Может, это и правда. Во многом. Мне всегда казалось, что драконы — редкие заносчивые ублюдки, лишенные человечности в людском понимании, а мой дракон так просто квинтэссенция властности и надменности среди них. Несмотря на то, что они в полном смысле слова скорее духи, чем реальные существа, их воздействие нельзя отрицать или игнорировать.