Побочный эффект - Ольга Вечная
Во сне он нарушал все нормы и целовал меня в операционной, а в реальности — трогает в дежурке. И если сон можно объяснять усталостью, накопленными впечатлениями, то реальность...
Шумно выдыхаю, и тут же всеми рецепторами чувствую поцелуй. Влажный быстрый ожог на щеке, невидимое клеймо, и сразу следом другой, третий. Попутно Тимур царапает мою кожу колючей щекой. Мое сердце колотится изо всех сил.
Его рука неспешно массирует спину. И я... я ведь тоже не железная.
Как долго ко мне никто не прикасался? Прикасался ли когда-то вот так?
Ощущение столь сильные, сладкие, тягучие, что задыхаюсь. И всего на одно мгновение забывшись, потеряв концентрация и здравый смысл, я послушно обнимаю его за шею. Он тут же меняет положение. Укладывает меня на подушку и прижимает собой.
Между нами два слоя хлопковой ткани, ноль слоев воздуха и отчаянное биение моего сердца. Оно бахает в ушах, затмевает все.
Я могу думать лишь о том, как вкусно он пахнет, трусь о его щеку носом. Мы быстро целуем щеки друг друга в темноте, я запускаю пальцы в его волосы на затылке, макушке. Жесткие. Как на вид, так и на ощупь. Ерошу, стягиваю.
Обе его руки проникают под мою футболку. Тимур сжимает мою талию, плавными движениями массирует. По нарастающей. Кровь тут же устремляется к низу живота и меня накрывает волнами. Снова и снова. По нарастающей.
Прижимаюсь губами к его шее, дрожу под напором, пробую на вкус солоноватую кожу и закрываю глаза. Господи. Перед глазами картинки его широкой груди, крепкого живота, плеч. Я сжимаю последние. Он обхватывает мой подбородок, мягко фиксирует.
Его дыхание ласкает губы. Я не могу его видеть, но каждой своей клеткой чувствую.
Тимур еще сокращает расстояние. Едва уловимое касание, снова дрожь до кончиков пальцев. Я сминаю ткань его футболки, сжимаю ладонью. В следующий момент мы целуемся, и мир меркнет.
Нежно, душераздирающе целуемся. Мягко разгоняя кровь до безумных скоростей. Душа в клочья рвется от такого обычного, почти бытового физического контакта. Я судорожно обхватываю его лицо. Он напирает - увереннее, быстрее. Он размыкает губы.
Сердце вырывается из груди.
Он обхватывает мою нижнюю губу. Я ощущаю его влажный язык.
Распахиваю глаза и замираю. Помимо Тимура на меня обрушивается смесь лихорадочного возбуждения, шока и стыда.
В голове всплывает его вульгарная поза в кабинете. Слова:
«Хочешь заниматься чем-то большим, чем отвечать на звонки?»
Он целует меня в дежурке, ласкает спину, проводит по животу, захватывает область выше, прямо под грудью. Следом очерчивает пупок, добирается ладонью до резинки штанов. Несколько раз проводит по ней пальцами, заставляя мое сердце замереть.
Я не могу видеть его глаза и то, что они выражают. Я лишь слышу его поверхностное дыхание. Чувствую его. И осознаю весь кошмар ситуации, в которой оказалась.
Он снова целует в губы, и я отвечаю, пуская его язык в свой рот. На мгновение чувства накрывают, поцелуй задевает самые глубокие струны души, я отзываюсь всем телом, как настроенный мастером музыкальный инструмент. Тимур облизывает мой язык, я отвечаю тем же, и он тут же с силой вжимает меня в себя.
Сознание вновь возвращается, я пробую отстраниться.
Не дает! Тянется и снова целует. И я, зажмурившись, вновь отвечаю. Поцелуй слишком сильно волнует, расшатывает нервную систему, он страстный и сладкий, внизу живота все плавится, словно он зажег меня, как свечку.
Печет, греет. Наливается тяжестью.
Это физиология, я читала, так бывает.
Но не хотела бы с ним. Если и поддаваться животным порывам, только не с этим человеком.
Рука Эккерта снова под моей майкой. Он тянется к моей шее, тревожит горошины сосков, рождая под кожей мелкие взрывы.
Снова отстраняюсь, он опять тянется. Я уже к стене прижата, когда до него, вдруг, доходит, что я робею. Лишь после этого он дает мне чуть больше воздуха.
Перед глазами, словно наяву, кадры нашего поцелуя на первом курсе. Пронзают отголоски того ужаса. Его семья — другая лига. Нет, не лучше. Просто другая. Они не уважают и не признают никого вокруг.
С таким, как он - невозможно заводить отношения. Лишь спать, когда ему удобно. Пока ему не надоест. Без права голоса. Зажмуриваюсь.
Я всегда считала себя достойной большего.
Сколько из-за него девчонок плакали... ни одна не была счастлива.
Эккерты не любят, не заботятся. Они лишь берут. Когда интересно. И старший брат у него такой же. И говорили, что отец.
Тимур произносит у моего уха:
- Алена, хочешь, чтобы я продолжил?
Сокрушенно закрываю глаза. В восемнадцать я избегала его внимания, как железа раскаленного.
Хочешь заниматься чем-то большим, чем отвечать на звонки?
Получается, смысл тот же, но оформлен другими словами?
Пульс бахает, ком в горле. Тимур тянет вверх мою майку, и я не знаю, почему поддаюсь.
Мне уже не восемнадцать.
Жизнь вот такая. Ну что теперь поделаешь? Может быть, несправедливая, может, болючая.
Холод покалывает оголенную кожу, особенно область шеи, влажную от поцелуев. Снова сильно робею.
Бывает и хуже. Куда мне жаловаться? Считая годы санитаркой, я десять лет не вылазила из больницы. И сейчас между мной и будущим стоит красавчик Эккерт.
Ну подумаешь, переспим.
И все же я не могу легко принять, что придется делать это с ним.
Нужна передышка. Растерявшись, я шепчу:
- Пожалуйста. Не здесь.
Обнимаю себя руками, прячу грудь. Он мешкает, а потом соглашается. Я чувствую кивок, потому что он продолжает осыпать поцелуями мои щеки, губы, подбородок. Прижимается ртом к моим ключицам, и я вновь запрокидываю голову от низменного наслаждения.
Эккерт замедляется. Его ладонь все медленнее поглаживает мое бедро поверх штанов, слегка сжимает, ведет верх вниз.
Я сглатываю и поджимаю губы.
Он шепчет:
- Я о тебе думаю.
Черт. Черт!
В этот момент, когда кажется, что я потеряла саму себя, дверь открывается, и черноту комнаты режет острый луч света.
Я сжимаюсь от страха и льну к Эккерту. В дежурку не входят пациенты или сестры, значит, врач. Кто сегодня еще дежурит? Роман?!
Тимур тут же наваливается на меня всем телом, натягивает одеяло.
- Есть кто? - доносится знакомый голос.
- Я, - говорит Тимур хрипло. - Денис, не свети, я сплю. Что случилось?
Денис Комиссаров?!
Паника подступает к горлу. Какой ошеломляющий стыд.
- А, ты же после операций, сорян, бро. Не хочу домой ехать. Там слишком уныло и есть нечего.
Я впиваюсь в плечи Эккерта пальцами, стараюсь слиться с ним воедино.
- Идти в ординаторскую, я хочу поспать.
