Побочный эффект - Ольга Вечная
- Доброе утро, - говорю ему и Анне Никитичне одновременно.
- Доброе, - отвечает медсестра.
Эккерт мажет по мне ничего не выражающим взглядом. Не задерживается ни на одну лишнюю секунду, и я ощущаю себя за бортом. Дежавю.
Он полностью сосредоточен на докладе старшей сестры.
За неимением резинки под рукой, я закалываю карандашом волосы, и тут же ловлю на себе его быстрый насмешливый взгляд. Криво вышло?
Пофигу. Может, посмотрит на меня после бессонной ночи, перекрестится и отвалит?
Мы заходим в первую палату.
От Эккерта исходят волны спокойствия, уверенности и божественной благодати. Брови слегка сведены, выражают полную сосредоточенность. Он полностью владеет собой.
У меня тоже срабатывают условные рефлексы и я быстро вхожу в ритм работы: заглядываю в истории болезни, сверяю температуры, проверяю дренажи и капельницы.
Эккерт методично идёт от кровати к кровати, надолго останавливается у каждого пациента. Щупает пульс, осматривает шов, просит вдохнуть, кашлянуть. Стандартно по методичке.
Внимательно выслушивает жалобы и кивает:
- Нормально, так и должно быть. Нужно потерпеть, Захар Юрьевич.
Его голос звучит ободряюще, без нажима, и действует как хорошее успокоительное.
Следующему пациенту хорошо за семьдесят, он задает один и тот же вопрос три раза подряд. Видно, что после наркоза голова толком не прояснилась. Тяжело отходит.
Эккерт снова и снова повторяет один и тот же ответ одинаково дружелюбно, с каждым разом лишь чуть медленнее. Не повышает голоса, не подгоняет.
И мне это капец как в нем нравится. Намного больше рельефов на животе и длинных ресниц.
Да, именно способность включать сочувствие и проявлять заботу перед самыми уязвимыми людьми в клинике - меня и очаровала. Я просто не ожидала от него подобного.
- Я думал, ты поехала домой, - говорит вдруг буднично, нажимая пальцами на живот пациента и внимательно следя за реакцией.
Этот вопрос мне? Медсестра помалкивает, значит, да.
- Я же заменяю Орлова. Да и старшая сказала, что вы уехали. - Делаю упор на «уехали», отмечаю в карте жалобу на тянущую боль.
- Надо же, - хмыкает.
- Что бы со мной ни сделали, я не брошу послеоперационных пациентов.
Эккерт поднимает глаза на секунду. Потом уточняет у сестры дозу обезболивающего. Пациент силится улыбнуться, заверяя, что все в норме, хотя не может побороть гримасу боли.
- Нам стоит больше общаться, - произносит уже тоном легче, бросая в меня взгляд поверх маски. - И желательно не через Ани.
Противный холодок проскальзывает по коже.
- Да, наверное, - отвечаю, делая вид, что это обыденная реплика.
Пациент переводит взгляд с него на меня, пытаясь угадать, как сказанное может относиться к нему.
- Начнём сегодня, - произносит Тимур ровно, поправляя одеяло на груди пациента. - В двенадцать у меня бизнес-ланч. Составишь компанию.
Бросает в меня еще один взгляд, как точку ставит, и продолжает:
- Ты бы усилила анальгетики или оставила схему как есть?
- Усилила бы, - отвечаю, поражаясь как быстро он освоился мне тыкать, - но с контролем вечером.
- Я согласен. Сделайте, - он кивает медсестре. - На этом пока все, я зайду в обед, - выходит из последней палаты.
В двенадцать, значит.
Бизнес-ланч.
- Какой молодой хороший доктор, - произносит наш славный пенсионер. Вновь задает тот же самый вопрос по лечению.
Я качаю головой, присаживаю рядом и начинаю повторять слова Тимура.
Глава 22
В фойе клиники висит огромный экран, на котором время от времени показывают интервью Эккерта.
Без десяти двенадцать я спускаюсь на первый этаж и слышу его спокойный голос:
- ...хотят работать у нас? Всё просто. В «Эккерт-про» нет места хаосу и внутренним конфликтам. Я считаю недопустимым, когда коллеги унижают друг друга или когда выгорание становится нормой. У нас этого нет и не будет.
В основе нашей работы — культура уважения и дисциплины. Каждый знает свою зону ответственности, но в любой момент может рассчитывать на поддержку команды...
Останавливаюсь у лестницы и некоторое время смотрю на экран. Слежу за мимикой Тимура, за движением его губ, жестами.
Не могу ответи глаз, пока на экране не появляется заставка. В этот момент я осознаю, что сердце вновь гулко колотится у горла. Это последствия бессонной ночи, ответственной работы, голода. И ночных домогательств.
Подхожу к диванчику, но не успею присесть, как из лифта стремительно выходит Тимур. Он уже полностью собран: серое пальто нараспашку, под ним — черный джемпер и идеально сидящие серые брюки.
Я подскакиваю и тороплюсь в гардероб за курткой.
Он ждет меня у выхода, и когда подхожу, открывает дверь, по-джентельменски пропуская вперед.
«Культура уважения и дисциплины» во всей красе. Все как в рекламной брошюре.
Также молча мы подходим к его машине, Тимур открывает дверь, помогая мне усесться на переднее сиденье.
- Снег почищу, - сообщает он мне, доставая из двери щетку.
- Вам помочь? - делаю порыв, и он усмехается.
- Сиди уж. Вот этими кнопками можно регулировать подогрев сиденья. Не мерзни.
Делать больше нечего, и я наблюдаю за тем, как он отряхивает снег быстрыми, уверенными движениями. Даже в такой бытовой мелочи угадывается экономящий каждый жест хирург.
На телефон падает сообщение.
Елизаветан: «Ален, привет! Ты не спрашивала про меня у Тимура?»
Точно, я же обещала. Но после того, что было ночью — это будет выглядеть кошмарно. Что же делать?
Я: «Пока нет. Не было возможности».
Елизаветан: «Ок. Если что, я могу прислать резюме на общих основаниях. Не проблема».
Елизаветан: «Думаешь, он помнит, как я отказалась делиться с ним конспектами по биохимии? Я же тогда была настоящей стервой(((».
Интересно, сколько у него осталось студенческих гештальтов?
Представлять его с Лизой почему-то невыносимо, и я отгоняю от себя эти мысли.
Я: «Вообще-то ты всегда была душкой, не наговаривай».
Закончив, Эккерт садится за руль, и машина трогается.
Напряжение ощущается почти физически, и спу3стя несколько минут я не выдерживаю первой:
- Далеко ехать?
Мы ведь точно в ресторан? Не в гости или отель какой-нибудь? Мама дорогая.
Следовало бы раньше уточнить этот момент.
- Нет, тут буквально пять минут. Можно было и пешком прогуляться, но погода так себе.
- Понятно. - Я некоторое время кошусь на его профиль. А потом восклицаю: - Слушайте!
Выходит чуть громче, чем хотелось. Он быстро поворачивается, и я отшатываюсь.
- Что?
-
