Под кожей (СИ) - Мария Летова
— Я хочу, чтобы ты прервала с ним все контакты. И это не просьба. Мне похуй, что там между вами. Ты с ним больше видеться не будешь. А если он появится рядом с Сабиной, хоть на метр к ней приблизится, у нас с тобой будут проблемы. Поняла меня?
Я смотрю на него, шокированная услышанным.
— Что ты этим хочешь сказать? — вырывается из меня отрывистый вопрос вместе с воздухом.
— То, что ты слышала. Если я узнаю… что он общается с тобой или, не дай бог, с Сабиной, у нас с тобой будут проблемы, Карина.
— Какие? Хочешь сказать, заберешь у меня ребенка?! — я вскакиваю, толкая его плечи.
Отшатнувшись, Балашов дышит так, что крылья его носа пляшут.
Гнев воспламеняет меня, пожаром распространяясь по телу. Всего один рычаг. В моей жизни существует всего один рычаг, нажав который, можно превратить меня в бешеную ведьму. Это моя дочь.
И, зная это, Балашов не собирается брать слова назад.
Ткнув в меня пальцем, чеканит:
— Я не собираюсь давать тебе время на раскачку. Я выйду отсюда, и можешь считать, что мое предупреждение уже действует.
С этими словами он разворачивается и направляется к двери. Шарахнуть ею не позволяет конструкция, но, если бы позволяла, мне на голову свалилась бы штукатурка.
Стоя посреди комнаты, я пялюсь на дверь все в том же шоке, и в ушах у меня звенит…
Глава 28
Сабина ворочается во сне и подкладывает под щеку ладошку. Сделав долгий выдох, тихо сопит. Золотистые кудряшки на ее голове примялись, от этого дочь безумно милая. Она похожа на своего отца. Я вижу в ее маленьком детском личике его черты, с возрастом они все больше и больше проявляются.
Я наблюдаю за ней с дивана, закутавшись в халат и поджав под себя ноги.
На часах почти семь утра, Саби скоро проснется. Обычно вставать раньше нее у меня редко получается, но в последние дни в груди будто надули шар, и он мешает нормально дышать и спать.
Этот шар раздражающий и тяжелый, но как от него избавиться, я еще не придумала.
Я не ответила на его сообщения. Алиева…
Он писал в понедельник. И во вторник.
Это оказалось сложным.
Игнорировать его. Игнорировать слова, которые он собрал для меня в предложения. Это чертовски-чертовски сложно!
«Я в городе. Тайсона заберу завтра, так что свободен до утра. Удели мне немного времени, нужно поговорить. Я подъеду куда скажешь».
«Карина, давай встретимся и поговорим. Не прячься от меня».
«Я все еще надеюсь получить ответ», — это сообщение пришло десять минут назад.
Закрыв глаза, я прячу лицо в ладонях.
Причина, по которой я игнорирую эти сообщения, — потребность в пространстве и кислороде.
Мне нужно время. Время, чтобы собрать воедино свои мысли. Чтобы обуздать эмоции, которые душат. Чтобы справиться с чувствами, которые вдруг себя обнаружили — я хочу этого! Хочу ответить ему. Хочу… его почувствовать.
Как раз близость Дениса Алиева и способна спутать все мысли, а мне нужно противоположное. Распутать этот клубок мыслей, эмоций, чувств! Разложить по полочкам, разглядеть под лупой, только ни черта у меня не выходит.
Меня трясет каждый раз, когда мысленно возвращаюсь в кабинет своего свекра. Я чувствую себя беспомощной даже сейчас, спустя три дня. Пораженной, запутавшейся и злой. На Балашова, на Адама. Первого я просто не хочу видеть, а второго… второго увидеть бы не отказалась.
Мне приходится грохнуть крышкой сундука, в который я загоняю весь этот мысленный сумбур, когда веки Сабины начинают трепетать.
С утра и до того момента, когда моя дочь закрывает глаза, чтобы уснуть, я думаю о том, как не обрушить ее маленький мир. Как сделать так, чтобы новая реальность обошлась с ней помягче. Чтобы она как можно дольше оставалась счастливой маленькой девочкой, которая не сомневается в том, что ее любят! Вот о чем я думаю с утра до вечера. Об этом и сообщениях, которые успела выучить наизусть…
Лежащий рядом со мной на диване телефон вибрирует, и я боюсь брать его в руки. Каждый раз, когда получаю сообщение от Алиева, шар в моей груди увеличивается в размерах.
Но мне нужно пространство. Нужно!
Это спам-рассылка, я должна радоваться, но опять злюсь. На этот раз сама не знаю, на кого…
— Мамочка… — доносится тонкий голос Сабины с кровати.
Я оставляю весь мир за дверью, когда это происходит. Сажусь на пол у кровати дочери, дожидаясь, пока она окончательно проснется.
Чтобы ее жизнь ничем не отличалась от той, которую Сабина вела раньше, я стараюсь вернуть дочь в привычный распорядок. Ее кружки, знакомая няня. Все более-менее как обычно, за тем исключением, что у нее новая детская площадка и из ее окружения вдруг выпал отец.
Это временно, и я надеюсь решить эту проблему, как только… буду готова хоть к какому-то конструктивному диалогу со своим мужем.
Буду готова обсуждать новый уклад нашей жизни без оглядки на то, что произошло в кабинете моего свекра. И на то, как с ледяным спокойствием Балашов участвовал в праздничном обеде, я же была не в состоянии элементарно поддержать разговор.
После обеда мы с дочерью отправились в кинотеатр на новый мультфильм, а оттуда — в новую квартиру, куда Кира по моей просьба отвезла все подарки Сабины.
С тех пор я не видела ни одного члена своей семьи и семьи Балашова. Не видела его самого.
Понятия не имею, когда буду готова его увидеть и вести с ним чертов конструктивный диалог. И мне плевать, если на поиск ответа уйдет уйма времени. Мне нужно чертово время!
И возможно, выплеснуть на Мухтарова все то, что я о нем думаю.
Пусть эти мысли такой же сумбур, как и остальные, мне нужно проговорить их вслух. И не в пространство, а в лицо адресату. Именно сейчас, пока они клокочут во мне, самое время проговорить их вслух.
Проводя расческой по мокрым волосам, я исподлобья смотрю на свое отражение в зеркале. Голову посещает мысль сменить цвет волос. Я и правда в гребаном стрессе, раз меня осеняют такие бредовые идеи.
Няня приезжает к одиннадцати. К этому времени мы с дочерью полностью готовы к тому, чтобы выйти из дома.
— Я хочу другие… — капризничает Сабина, когда я ставлю перед ней ботинки на липучках.
— Какие ты хочешь? — спрашиваю я.
— Зеленые…
Переворошив шкаф, в коробке нахожу зеленые и радуюсь тому, что они здесь. Как и куча других привычных для дочери вещей,
