Отец подруги. Навсегда твоя - Вероника Касс
— Твоего сына ты не хотел, — напоминаю ему на случай, если он забыл. — Ты настаивал на обследовании и аборте. Так что если бы я тогда осталась и послушала тебя, Дани бы не было. И сейчас у тебя нет прав что-то требовать и говорить мне, слышишь? У тебя нет… чертовых прав! — проговариваю, тяжело дыша.
Я хотела быть решительной и твердой, спокойной, а на деле все равно не сдерживаюсь и повышаю голос. А затем и вовсе чувствую, как по щеке течет что-то влажное. Я быстро стираю одинокую слезу и гордо задираю подбородок.
— Я был неправ, — неожиданно говорит Дамир, и я вижу, как тяжело ему в этом признаваться. — Я виноват в том, что тебе пришлось уехать. И в том, что ты скрывала ребенка тоже… виноват. Я признаю это, Таисия. Но теперь я хочу, чтобы мой сын был рядом, я хочу видеть, как он взрослеет, я…
Он запинается, будто ему тяжело говорить, а я мотаю головой. Не хочу слушать его извинения. И раскаяние, если оно будет, тоже не хочу. Оно мне не нужно, потому что потом у меня не будет возможности устоять. А сейчас она есть. И я ею пользуюсь.
— Уходи, пожалуйста. Оставь меня сейчас.
Я жду, что Дамир будет спорить, но он кивает, словно и сам не желает со мной больше разговаривать. Уходит, тихо прикрыв дверь. А я пытаюсь уснуть. Ворочаюсь на кровати, но сна нет ни в одном глазу. Только нервы и неопределенность, абсолютное непонимание, как быть дальше. Жить на две страны у меня не получится. Я привыкла к тому, что каждый день возвращаюсь к сыну, обнимаю его, целую и дышу его детским родным запахом. Если у меня это заберут, я не выдержу. Не смогу.
На нервах хватаю с тумбочки телефон и, набросив на себя халат, выхожу на террасу. На часах уже почти полночь, но я все равно набираю Кирилла. Он единственный здесь, кто может как-то мне помочь, тем более, именно он должен был меня встретить в аэропорту, но из-за Дамира и репортеров мы разминулись.
— Тая? — звучит в трубку сонный голос. — Подожди минуту.
Я слышу шорох, какой-то удар и недовольное бормотание, скрип двери.
— Да, я тут… прости, мы уже спали.
— Я… не отвлекла?
— Шутишь? Ты где? Я не мог тебе дозвониться! Приехал в аэропорт, но так и не смог тебя найти, а звонки все перенаправлялись на голосовую почту.
— Я… прости. Меня забрал Дамир.
— Дамир?
— Да, он… оказался с нами в самолете.
— Значит, он все знает, — утверждает.
— Знает.
— И что будем делать?
— Я поэтому и позвонила, — признаюсь, хотя очень стыдно перед ним. Ощущение, что я и звоню-то только тогда, когда у меня что-то случается, а он, как и полагается старшему брату — не оставляет в беде. — Он знает и не хочет меня отпускать.
— По закону прав на ребенка он пока не имеет, но… дай мне время до завтра, я поговорю со своими знакомыми. Ты сейчас где? В отеле? Или у мамы?
— Я… — запинаюсь, не зная, как все объяснять, господи. — У Дамира.
Неловкой паузы избежать не получается. Я закусываю губу и, как маленькая девочка, закрываю глаза, представляя, какое удивление сейчас испытывает Кирилл.
— Ладно, это тоже решим. Я завтра наберу.
— Хорошо.
Звонок обрывается, но я так и продолжаю стоять и держать телефон у уха. Вокруг — тишина. Ни звука. Где-то вдали слышится шум автомобилей, но сейчас здесь — ни души. Клубов и баров здесь нет, элитный комплекс с огромными частными домами, дом соседей тоже не очень близко, так что не слышно практически ничего, что очень разительно отличается от того, к чему привыкла я. На Мадейре наш район спокойный и окна выходят на красивый парк, но там довольно шумно из-за близкого расположения трассы, а тут… Даниэлю понравится.
Сама себя одергиваю от этих мыслей и захожу в комнату. Прикрыв дверь террасы, убеждаюсь, что сын спит и выхожу. Крадусь, как вор, потому что боюсь натолкнуться на Дамира или Ульяну, но очень хочется пить, а воды в комнате я так и не нашла.
К счастью, на пути никого не встречаю, а весь нижний этаж погружен во тьму. Я пробираюсь по ней, как воришка, по памяти иду на кухню. Оказывается, за почти три года я ничего не забыла. Знаю, где она расположена, так что без труда нахожу ее, правда, ударяюсь маленьким пальчиком о дверной косяк и, чертыхаясь, стучу ладошкой по выключателю, но он отчего-то не срабатывает.
Тогда я выхожу обратно в гостиную и включаю свет там, чтобы он хоть немного осветил кухню, а то я так себе все пальцы отобью. Возвращаюсь, все еще морщась от боли в мизинце и останавливаюсь, как вкопанная на полпути, потому что за столом сидит Дамир. Перед ним — бутылка виски, в руках — наполовину заполненный стакан.
Бежать уже поздно, хоть и очень хочется.
— Я… воды попить, — зачем-то оправдываюсь, а чтобы хоть как-то скрасить дальнейшую неловкую паузу, тараторю: — Тут, кстати, выключатель сломался.
Я достаю минералку из холодильника, откупориваю крышку и жадно пью. Несколько капель проливается и стекает по подбородку к шее, и я замечаю, как на этом фокусируется Дамир. Замечаю и то, как он встает. Слишком решительно и быстро. Можно даже подумать, что он вдруг о чем-то вспомнил и теперь спешит, но нет. Он, кажется, вспомнил обо мне. О том, что я женщина. Иначе как объяснить то, что он идет прямо на меня. И буквально сметая меня с места, прижимает к тому самому холодильнику за спиной. И целует. Глубоко и жадно, впивается в мой рот и скользит внутрь языком.
От него пахнет виски и сигаретами, и еще немножко ночной прохладой. Видимо, совсем недавно он был на улице.
— Дамир, — произношу, когда он на секунду отрывается от моих губ, но лишь за тем, чтобы впиться в них снова.
Он, как поезд, который несется на меня, и я никак не могу на него повлиять. Пытаюсь оттолкнуть, но ничего
