Две секунды после - Ксения Ладунка

— Скромность — одно из наших сильных качеств, — подмечает Том и добавляет: — На самом деле, меня раздражает высокомерие некоторых людей. Они еще не слушали альбом, но заранее решили, что им не нравится.

— Кто-то говорит: «Вот он послушал, ему не понравилось, значит, и мне не понравится». Это так тупо, — Марк разводит руками.

— Я думаю, что наши настоящие фанаты будут довольны, — кивает Джефф. — Мы никогда еще не работали настолько профессионально.

Я невольно улыбаюсь. Как же я люблю «Нитл Граспер» и то, как они совмещают серьезные вещи с дурацкими шутками. Любая проблема становится легче, когда ты находишься с ними. Кто-то из зала говорит:

— Вашей группе в этом году восемнадцать лет.

Том, нахмурившись, кивает.

— Многие группы распадаются за этот срок. Что держит вас четверых вместе?

Наступает тишина, в которой «Нитл Граспер» мысленно решают, кто будет отвечать. Бен собирается открыть рот, но Том останавливает его, взмахнув рукой.

— Мы не даем барабанщику говорить слишком много, в этом наш успех, — объясняет он.

Марк игнорирует это:

— На самом деле, терпение. Мы все невыносимые придурки, но очень терпеливые.

Том добавляет:

— Терпеть друг друга восемнадцать лет — настоящее испытание. Но мы, на самом деле, как семья. Тебе приходится постоянно чем-то жертвовать, потому что никуда не можешь деться от этих людей.

Джефф усмехается:

— Вы не подумайте, мы любим друг друга, и самые настоящие друзья. Мы росли вместе. По большей части, между нами нет проблем.

Когда становится понятно, что ответов больше не будет, из толпы раздается:

— О чем этот альбом?

Том подносит к губам микрофон и подбирает слова. Все ждут.

— Если говорить в целом, то он о двух людях. В альбоме есть некая концепция, и если внимательно слушать, то ее можно понять. Каждая песня рассказывает часть истории этой пары, и в конце они приходят к трагичному финалу. — Том замолкает, собираясь с мыслями, и я чувствую, как ладони холодеют. — Вообще, все началось с песни о любви к своей девушке, которую я написал. И это была самая непримиримая песня об отношениях, которую я когда-либо создал.

Том сжимает микрофон крепче.

— Я назвал эту песню «Последняя ночь на земле». Потому что рядом с ней всегда казалось, что эта ночь будет последней. Знаете, такое чувство, будто висишь на волоске от чего-то неотвратимого. Я не говорю, что это плохо, иногда это даже необходимо, но в конце это приводит героев к плохому исходу. И, несмотря на все эмоции, что они испытывают, мир говорит им: «Так не получится, так дела не делаются».

Я слушаю его, и мое сердце полыхает огнем. Не знаю, что думать. Почему он так откровенен? Зачем он говорит это куче незнакомых людей? История облетит всю страну. Весь мир, черт возьми.

— Про что еще этот альбом?… Про трудные времена в жизни, про кризисы, про сумасшествие. В каждом треке поднимается какая-то определенная тема. Например, наркотики. Если не говорить о чем-то нелегальном, сейчас очень легко стать зависимым, достаточно просто получить нужный рецепт. Это проблема. Еще саморазрушение и то, как оно может повлиять на вашу личность. Думаю, у многих людей есть внутренняя кнопка самоуничтожения, у меня такая точно есть. И это всегда борьба с собой и желанием ее нажать. В каком-то плане этот альбом — моя психотерапия. Попытка взять под контроль свою жизнь хотя бы в строчках текста.

Том замолкает, а я пытаюсь осознать слова, что он сказал. Уши словно заложило, и я слышу, как в сосудах шумит кровь. Марк, воспользовавшись тишиной, говорит:

— Знаете, мы не даем говорить барабанщику, а стоило бы замолчать солисту.

Том смеется.

— В общем, альбом большой, песен много, каждая говорит о своем, и стоило бы мне, и правда, уже замолчать.

Все улыбаются, и я бы тоже улыбнулась, но только эти откровения совсем испортили настроение. Я понимаю, это его работа, но… из зала вдруг раздается вопрос:

— Скажите, Том, вашей девушке было восемнадцать, когда вы начинали встречаться? Дети всегда были по вашей части, или вы только недавно стали ими интересоваться?

Весь клуб на несколько секунд погружается в оглушительную тишину. У меня сначала холодеют, а потом загораются пламенем внутренности. Время как будто замедляется, но вдруг резко начинает идти вдвое быстрее.

— Так вот, о новом альбоме… — говорит Том, когда Аарон подает кому-то из охраны сигнал.

Я оглядываюсь на задние ряды, чтобы увидеть, кто задал вопрос, и этот мужчина смотрит на меня:

— Белинда, скажите, вы осознаете, что над вами было совершено насилие?

Я словно проваливаюсь под землю. Журналиста хватает охрана и отбирает микрофон. Он пытается что-то крикнуть, но его скручивают и выводят, а Том продолжает говорить, чтобы заглушить его речь.

Очень быстро снова становится тихо, и все делают вид, будто ничего не произошло. Пресс-конференция продолжается, и «Нитл Граспер» вновь отвечают на вопросы.

* * *

Когда мы появляемся на афтерпати, в клубе уже достаточно много народу. Я не хотела идти на вечеринку, но это было обязательное условие. Мы с Томом должны были появиться вместе.

Около барной стойки пересекаемся с компанией мужчин. Окинув меня с ног до головы похотливым взглядом, один из них присвистывает. От неловкости я кладу руку на грудь и стараюсь прикрыть оголенные плечи, но потом понимаю: это бесполезно. Они ведут себя так неуважительно, потому что видели то порно.

— Эй, мужик! — зовет парень из компании, окликнув Тома.

Заметив его, тот подходит и здоровается, пожимая руку. Подойдя вслед за Томом, я понимаю, что они знакомы.

— Мужик, отлично трахаешься! — говорит парень.

Том напрягается всем телом, настороженно наклоняет голову.

— Что ты сказал?

— Говорю, отлично трахаешься! Только почему в таком стремном баре? — Вся компания начинает смеяться.

Секунду Том стоит, осознавая слова, а потом вдруг кидается вперед.

— Ты охренел?! — Он бьет парня в грудь, отталкивая его. — Что ты несешь?! Не смей обсуждать мой секс, урод! Не смей!

Адреналин заставляет меня рвануть вперед.

— Том! Том… — я хватаю его за руку, потянув назад. — Перестань, забудь о нем…

Вокруг нас собирается толпа, подходит охрана.

— Воу-воу, мужик. — Парень поднимает руки вверх. — Полегче. Я ведь ничего такого не сказал.

— Заткни свой поганый рот и не смей обсуждать то, как я трахаюсь, — Том тыкает в него пальцем. Охранник оттесняет его в сторону. — И катись отсюда к черту!

Стараясь предотвратить драку, я говорю:

— Том, успокойся… ты чего?

Даже