Утро туманное - Вера Александровна Колочкова
– Но я ведь не просто так их обнуляю… Я ради Ляльки… Я всю себя ей отдаю…
– А есть ли необходимость в такой крайности, в такой вот жертвенности? – снова спросил он тихо, и Наташа сердито пожала плечами. Не нравился ей этот разговор, ой как не нравился. Что-то было в этих вопросах ужасно неприятное, будто этими вопросами Артем выбивал почву у нее из-под ног.
– Да что значит – необходимость? О чем ты, Артем? Я тебя не понимаю… Ведь это же так понятно, так естественно… Ведь любить ребенка, стремиться дать ему все, даже собой жертвуя, – не есть ли это необходимость? Да, только так, и никак иначе… Мать должна уметь жертвовать. У нее в природе этот постулат заложен – если родила, все, забудь про себя. Разве не так?
– Нет, не так. Понимаешь, жертвенность – это очень коварная штука. Я считаю, она от лукавого… То есть от материнского эгоизма истоки берет.
– От эгоизма?! Да где видишь тут эгоизм? Наоборот же…
– Нет. Не наоборот. Потому что твоя жертвенность тебе самой больше нужна, чем Ляльке. А если точнее – ей она совсем не нужна. Оттого она и протестует. Она же видит, что ты лишила себя всего. А ей этого не надо, понимаешь? Ей это тяжело… Быть в этом тяжело… Все время осознавать, что ты в плену благодарности…
– Господи, да какая благодарность? Ведь мне не надо никакой благодарности, я же только ради нее живу.
– Так уж и не надо? Ведь лукавишь сейчас, согласись?
– Нет, не лукавлю. Пусть у нее все хорошо будет, я этим счастлива буду…
– Да не будет у нее все хорошо, как ты не понимаешь? Ты же все равно подсознательно ждешь благодарности, ты же вкладываешься в нее как в свою собственность. Нет, не будет все хорошо, пока ты будешь сидеть на игле жертвенности – не будет…
– Хм… Как ты интересно сказал – на игле…
– Именно так. Потому что жертвенность – это тоже наркотик. Ею можно упиваться, наслаждаться, самообманываться. Видеть в ней опору, оправдание своей неудавшейся жизни, цепляться за нее, как утопающий за соломинку… К ней можно так привыкнуть, так в ней погрязнуть, что она поневоле становится твоей сутью. Эгоистической сутью, как бы странно это ни звучало. Да, жертвенник всегда эгоист. Он же отдает, и все должны это оценить по достоинству! Несчастному предмету жертвенности бывает просто невыносимо жить в этом.
– То есть ты хочешь сказать… Что Ляльке со мной рядом невыносимо?
– Да. Именно это я хочу сказать. Пока ты не поймешь и не изменишь свою внутреннюю установку на жертвенность, она будет от тебя бегать.
– Артем… Что ты говоришь такое… Ты это серьезно сейчас?
– Вполне. Лялька не твоя собственность, она хочет нормально жить, вот и все.
Наташа откинулась на спинку стула, чувствуя, как кровь прилила к щекам. Будто он ее ударил сейчас. По самому больному ударил, наотмашь. Глядела на него во все глаза, не отрываясь.
– Я прекрасно понимаю, Наташ, что тебе не хочется всего этого слышать. Что я сейчас разрушаю твою опору, выдергиваю ее из-под ног. Понимаю…
– Да нет, ничего ты не понимаешь… Скажи, у тебя дети есть?
– Нет. Я не женат еще.
– Ну, тогда все объяснимо… Вот когда у тебя будут дети, тогда поймешь.
– Ну хорошо, давай тебе попробую прояснить ситуацию с другой стороны… Вернее, со стороны ребенка жертвенной матери. Потому что я и есть этот ребенок. Моя мама так похожа на тебя своей жертвенностью… Она тоже всю жизнь только и делала, что отказывалась от себя ради меня. Тоже воспитывала меня одна, так же хотела, чтобы у меня все было… Не хуже, чем у других, а даже лучше…
– И что? Ты от нее тоже бегал?
– Нет. Я не бегал. Я молча страдал. А это еще хуже, поверь мне. Пытался ей все время объяснить, как тяжела мне эта жертвенность…
– Объяснил?
– Нет. Жертвенность бывает неколебима. И вот я уже вырос, и все вроде срослось как мама хотела. И образование, и жизнь не хуже, чем у других… А мамина жертвенность никуда не делась, она все время норовит что-то от себя оторвать в мою пользу, сделать мою жизнь более качественной. Я сопротивляюсь изо всех сил, а она обижается. А я все время доказываю, что сам бы хотел быть жертвенным ради нее… Но жертвенность эгоистична, она своих позиций уступать не умеет. Так теперь и живем в извечных спорах… Иногда это невыносимо, правда. Но я привык…
– Вы вместе живете, да?
– Нет. Я живу один, квартиру купил. Чего мне стоило в этом маму убедить – отдельная песня. До сих пор простить мне не может, что я лишил ее возможности готовить мне завтрак и гладить мои рубашки. Говорит, я своим уходом опустошил ее жизнь, лишил смысла.
– А тебе не жалко ее, Артем?
– Жалко. Но это необходимо было сделать. Потому что не может здоровый взрослый мужик быть смыслом чьей-то жизни.
– Но ведь маме плохо… Ты о себе подумал, а о ней – нет…
– Как раз о ней я и подумал. Пусть у нее будет другой смысл. Будет своя жизнь, собственная.
– Но она ведь уже не умеет по-другому…
– Ничего, научится. Нет, я понимаю, что ей очень трудно… Что почва выбита из-под ног. Это ведь так сладко – осознавать, что ради ребенка живешь. Да только самому ребенку что делать, как спасаться? Когда материнская жертвенность уже перешагнула все немыслимые границы?
– А ты любишь мать, Артем?
– Конечно, люблю. Очень люблю. И понимаю ее прекрасно. И всегда готов броситься ей на помощь, исполнить любой каприз. Да только разучилась она просить помощь, понимаешь? Недавно у нее сердечный приступ был, а она даже мне не позвонила. Говорит – не хотела беспокоить… К соседке обратилась, та скорую помощь вызвала. Для нее это просто невыносимо – просить у меня помощи. Мне в чем-то помочь – это да, в этом для нее радость и смысл существования. А брать от меня помощь – крах… Удар по самооценке. Вот до чего можно себя довести жертвенностью, понимаешь? И ребенку своему жизнь испортить… Я ведь тоже хочу быть для нее сыном, а не предметом для поднятия самооценки! Сыном, который любит, помогает, оберегает…
– А ты женись, Артем. Детей роди. Пусть она о внуках заботится. Тогда у нее новый смысл жизни появится.
– Спасибо за совет, я учту…
Он произнес это немного насмешливо и предложил тут же:
– Хочешь еще вина? По-моему, тебе на пользу… Вон, даже щеки порозовели!
– Да это не от вина, это от нашего странного разговора!
– Отчего же он странный?
– Не знаю… Я как-то никогда не думала о себе в этом ключе… Мне казалось, я живу правильно. Что в моей жизни есть большой смысл.
– Ну да, ну да… Благородно и жертвенно живешь. С гордостью и достоинством несешь свой крест. Красиво выглядит, очень даже.
– А если даже и так, то что?
– Да ничего… Просто твою Ляльку жалко, вот и все. В этой ситуации я на ее стороне.
– А я что, выходит, на другой стороне?
– Да, ты на другой. Такой вот скрытый антагонизм получается, как причина твоих бед. Так вина еще выпьешь?
– Давай… А то мне совсем плохо скоро будет после такого…
Наташа сделала несколько жадных глотков, будто пыталась потушить внутренний очаг возмущения. И не нашлась что ответить, когда Артем произнес тихо:
– Я очень надеюсь, Наташ, что ты услышишь меня, очень надеюсь… Хотя понимаю, как тебе сейчас трудно. И как невозможным кажется сойти с привычной дороги.
– Да, трудно. Вот и твоя мама не смогла. И я ее понимаю прекрасно. Наверное, ей даже было бы лучше, если бы ты вырос эгоистом и до сих пор считал, что ее жертвенность по отношению к тебе – это нормально, это так и должно быть всегда. Что она тебе – все, а ты ей – ничего.
– Не знаю. Может быть, ты и права. Я вот где-то читал недавно одно интересное рассуждение… Мол, ужасно плохо, когда дети вырастают эгоистами и старикам-родителям не помогают. Но еще хуже, когда дети начинают отвергать помощь самих стариков-родителей.
