Утро туманное - Вера Александровна Колочкова
Пока Наташа благодарила Семена, Артему опять позвонила мама. Благодушие вмиг сошло с его лица, оно стало замкнутым и отрешенно-терпеливым.
– …Да, мам… Нет, я еще не дома. Хорошо, я понял, на улице дождь идет. Я буду осторожен, мам. Я буду очень осторожен, мам. Нет, не выпил ни грамма, я ж за рулем… Да, как приеду домой, сразу позвоню…
Семен стоял, смотрел на друга с досадой. Когда Артем убрал телефон в карман, спросил строго:
– Ты почему так с матерью разговариваешь?
– Как я разговариваю, Семен? Нормально я разговариваю…
– Нет, не нормально! Так разговариваешь, будто от недовольства зубы сцепил!
– Да перестань… – отмахнулся от него Артем. – Ты же знаешь мою маму…
Семен снова недовольно глянул на Артема, потом перевел взгляд на Наташу, подумал немного. И проговорил решительно:
– А ну, подвинься, чего расселся! На диване еще места много! Дай-ка я сяду… Вы не возражаете, Наташа, если немного побуду третьим лишним?
– Нет, вовсе нет… – быстро произнесла Наташа, глядя на него во все глаза. И даже радуясь тому, что Семен настроен так решительно.
А Семен почему-то не набросился на Артема, а начал рассказывать ей… Тихо так рассказывать, с горечью:
– Я ведь многим обязан Елене Борисовне, его матери… – мотнул он головой в сторону Артема. – Это у него детство сказочным было, а у меня… Отец рано умер, нас у матери трое осталось, я старшим был. Мать потом замуж вышла, а отчим меня невзлюбил. Чуть что – за ремень хватался. А мать молчала, говорила, так надо, мол. Терпи… А, да что там говорить… Я ведь даже школу не окончил, работать пошел. Отчим сказал, что не хочет меня кормить. Не жизнь у меня была, а кромешный ад… Если б не Елена Борисовна, вряд ли сумел бы человеком остаться. Я ведь дневал и ночевал у них дома… Так мне было у них тепло и хорошо, и так хотелось, чтобы у меня такая мать была…
Семен повернулся к Артему, вздохнул горестно:
– Да если б ты знал, братан, как я тебе завидовал тогда, если бы знал! Тебя раздражала лишняя мамкина опека, а я завидовал! И радовался, когда мне от той опеки хоть что-то перепадало! Так что не надо недовольные рожи корчить, понятно? Подумаешь, мать ему лишний раз позвонила… Да ты ей руки целовать должен, что о тебе так беспокоится, что всю себя тебе отдала и до сих пор отдает, понял?
– Да перестань, Семен… – отмахнулся от него недовольно Артем. – Все дело в том, что мы с тобой жили в разных крайностях, понимаешь? Ты в полном отсутствии любви и опеки, а я – в полном переизбытке. И то, и другое плохо. И когда слишком минус – плохо, и когда слишком плюс… Тут разумная середина должна быть, понимаешь? Думаешь, легко мне жить в этом вечном плюсе, в избыточной маминой жертвенности? Легко сознавать, что она во всем себе отказывает, даже сейчас, когда я взрослый мужик и сам себя хорошо обеспечиваю? Да ты не поверишь, но она ведь до сих пор живет в аскезе, она привыкла к этому… Считает копейки, откладывает с пенсии и все пытается мне какие-то деньги всучить или покупает что-нибудь… А если я ей пытаюсь помочь, то принимает это как оскорбление! Начинает плакать и обижаться! Ну как мне жить и не психовать по этому поводу, скажи?
– Да очень просто – живи и все. И терпи. И бери, что мать дает, если ей это в радость. Зачем ее радости лишать, правда?
– А если я не хочу? Да что там не хочу… Если я не могу, а? Если я сам хочу быть для нее жертвенным? Почему она этого мне позволить не может?
– Не может. Потому что она так привыкла. Потому что это ее сутью стало, Артем. Неужели ты сам этого не понимаешь?
– Да понимаю я, понимаю… Только что делать – не знаю.
– А я говорю – терпи… Делай маме приятное. Она отдает – а ты бери с благодарностью. И радуйся, и вида не подавай, что тебе это не нравится.
– То есть… Ты предлагаешь мне быть жертвой жертвенности? Смешно…
– Нисколько не смешно. Нисколько.
– Ну а ты… Ты смог бы так, Семен?
– Не знаю… Я не был в твоей ситуации, я ж, как ты говоришь, в минусе жил, а не в плюсе. Хотя ты знаешь… Если бы жизнь меня не била так больно, если бы я рано работать не пошел, дерьма всякого от жизни не наелся да трудностей на своей шкуре не почуял, то ничего бы из меня не вышло. Не было бы у меня всего этого… – провел рукой по воздуху Семен. – Дела бы своего не было, хорошей семьи бы не было, достатка. И осознания бы не было, что я сам всего достиг, да… А то ведь, знаешь, смотришь на других… Вроде все у них с детства есть, и родители помогают, как могут, а они ведут себя, как дохлые рыбы, выброшенные волной на берег. Ждут, когда кто-то придет и обратно в море их выбросит. И родителей еще во всем обвиняют – плохие, мол, мало дали, мало любили, и потому во всем виноваты. Сейчас ведь модно своих родителей обвинять, искать причины своих неудач в детстве. И я еще удивляюсь – как это ты, Артемка, при таких раскладах нормальным мужиком стал! Тоже ведь мог – дохлой рыбой…
– Потому и стал, что сопротивлялся. Не хотел пользоваться маминой жертвенностью. Хотел сам, как ты… Но ведь ей ничего не докажешь…
– Да уж, трудно все это, что ж… И впрямь не знаешь, что лучше, то ли плюс, то ли минус… Лучше бы оптимальная серединка была, согласен. Не всем она дана, наверное…
Наташа слушала их диалог, затаив дыхание. Отчего-то ей страшно было. Страшно, что когда-нибудь Лялька в разговоре с подругой так же скажет – мол, я страдала от материнской жертвенности. Или, будучи взрослой, так же будет ей объяснять – не хочу так, мам, не надо. А она не поймет… Не поймет, как эта Елена Борисовна, мама Артема…
– Ну ладно, засиделся я с вами, ребята. Пойду… – встал с диванчика Семен, глянув на часы озабоченно.
– Погоди… – остановил его Артем. – Дай я рассчитаюсь…
– С ума, что ли, сошел? – весело спросил Семен, отмахнувшись. – Какие расчеты, с чего это? Вы мои гости, я рад был… Наташа, вам понравились свиные ребрышки?
– Очень! – откликнулась она с улыбкой. – Ничего никогда вкуснее не ела!
– Да, это наше коронное блюдо… – с гордостью произнес Артем. – Вроде что такое свиные ребрышки, правда? Простая еда… Но если приготовить с секретом да по принципу – как из ничего сделать что-то… В этом весь интерес, весь секрет! Рад, что вам понравилось, правда!
– Спасибо, братан… – тоже поблагодарил Семена Артем. – Спасибо!
– Да ладно… Елене Борисовне от меня привет передавай. А лучше как-нибудь поужинать ее ко мне привези, я уж расстараюсь, поверь!
– Хорошо, привезу как-нибудь, – согласился Артем, вставая из-за стола.
– Пойдемте, я вас провожу…
– Да не надо, мы сами. Иди занимайся делами. Не беспокойся. Давай, пока…
На улице и впрямь шел дождь, довольно сильный. Пока шли до машины, успели промокнуть, но Наташа будто не замечала ничего. Только смахнула капли дождя со щек, когда села в машину.
Какое-то время ехали молча, потом Артем проговорил с тихой заботой:
– Постарайся сейчас уснуть, Наташ. Тебе отдохнуть надо. Все будет хорошо, вот увидишь. Завтра с утра в школу пойдем… Я в девять заеду, нормально?
– Да… Спасибо… И за ужин тоже спасибо… Мне правда будто легче стало, будто силы во мне появились. И еще что-то со мной произошло, сама пока не понимаю что… Сомнения какие-то, будто не так я живу… Может, ты и прав – надо жить по-другому… Хотя признать это ужасно трудно. Да что там – невозможно признать… Но я подумаю обо всем этом, обязательно подумаю.
– Подумай, Наташа. Я рад, что ты меня услышала. Поверь, мне правда очень хочется тебе помочь.
– А все-таки почему? Почему тебе хочется мне помочь? Почему ты со мной так возишься? Ведь я тебе просто работать даю – дочь найти,
