Ожившая надежда - Федор Егорович Конев
Игорь встрепенулся, глаза его ожили, наполнились уверенностью, пальцы рук снова затрепетали, словно ловили бабочку или муху на оконном стекле.
- Не уйду. Я в долг. Я все верну. И за квартиру. За все. Мне нужно время.
- Вернешь, если будешь работать у меня. Пора зарабатывать, вот что я хочу сказать.
- Я журналист.
- Пиши. Кто тебе мешает? На досуге. Но ты должен войти в мое дело.
- Меня приняли в редакцию журнала, отец.
- Да наплевать! Сколько тебе платят? На зубную пасту хватает? Я полностью тебя содержу. Тебе сколько лет, дитя?
- Я не могу.
- Чего ты не можешь?
- Работать на тебя.
- Почему?
- Потому что… потому что… У меня убеждения.
- Только не о своих убеждениях! - вскинул руки отец, будто хотел схватиться за голову, да сдержался. - Наслышан.
Он выдвинул ящик стола, отсчитал деньги и решительно двинулся к сыну.
- Тут тысяча баксов. Держи. И катись. Дураков не лечат.
Он буквально вытолкал за дверь сопротивляющегося Игоря и попросил секретаршу ни с кем не соединять, поскольку занят. Ему надо было успокоиться. Каждый раз сын выводил Василия Павловича из себя. Он мечтал из единственного наследника сотворить себя, делового человека. Но уже в старших классах Игорь все больше ускользал от воспитания отца, спорил с ним и не соглашался. У него вырабатывались взгляды, не устраивающие родителя. Не знает, откуда что бралось, но рассуждения сына приводили в бешенство, так были оторваны от реальной жизни, сплошная абстракция, литературщина, достоевщина со смесью толстовщины, в общем - полная бурда.
Отпрыск искренне верил, что мир можно спасти, можно изменить и достичь некоей гармонии. Родитель считал это бредом. Никого и ничего спасать не надо, все давно устроилось, улеглось в русла и течет так, как предрасположено природой.
Неужели за свою историю человек хоть этого не понял? Все пытается перестроить мир на свой лад, муравей. И только хуже делает.
Дикое дерево жизни - сей образ Василий Павлович сам придумал - не надо путать с инфантильными садовыми растениями, которые можно постригать под свой каприз и которые без человеческого ухода тут же одичают, а то и засохнут. Дикое дерево жизни растет без всякого принуждения, распускает ветки, какие хочет, и от свободы, от полной независимости крепнет корнями. Это дерево не нужно опекать, бесполезны попытки его поправить, оно сохранит свои формы в любом случае и отвергнет всякое вмешательство.
Человеку дана только одна возможность устроиться на этом дереве. Сколько места захватил, от тебя зависит. И цивилизация не меняет сути, она приносит только удобства на ветках дикого древа, но принципы жизни остаются неизменными. А принципы заключаются в том, что на дереве всем места не хватает, есть покрепче ветки, а есть и слабые, хочешь удержаться, действуй, ты не спихнешь, тебя спихнут. Этот посыл был фундаментом всех остальных умозаключений Василия Павловича Зыкова. А он любил умозаключения.
А сынок думал иначе, у него одно было измерение - человек. Родитель тут же начинал махать руками, мол, знаю я твои измерения, слышал тысячу раз эту ахинею, сыт по горло. Мол, вся эта философия человеколюбия - одна относительность, фантазии на пустом месте. Глянь, мол, на облака, красиво, а дом на них не построишь. Вот такова и вся филантропия - умиляет, а как всех прокормить? Как всех счастливыми сделать? Ответишь на эти два вопроса, тогда приму твою правду. А нет, катись со своей дурью.
Когда-то Василий Павлович служил инженером на подшипниковом заводе, получал весьма скромную зарплату и не имел никаких перспектив для роста. Место главного инженера занимал молодой человек с отменным здоровьем. А время накатило смутное, начало девяностых, зашевелилась дозволенная частная инициатива, вдоль городских улиц появились пестрые киоски, первые видимые признаки мелкого предпринимательства.
Если другие могут, то почему Василий Павлович должен скромничать? Он стал расспрашивать преуспевающих предпринимателей, как они затевали дело, как находили начальный капитал, как определяли пути к прибыли. Удивило то, с какой охотой новоявленные коммерсанты рассказывали о своем успехе, при этом каждый думал о себе, что он и уникален, и умней других. На самом же деле аналитический ум Василия Павловича легко выявил общие правила или законы делячества, иначе бизнес в начальном его облике назвать было трудно.
Поначалу Василий Павлович стал компаньоном, но длилось это недолго, в один прекрасный день стало ясно, что двум хозяевам в одном деле тесно. Не могут впереди роты идти два старших командира. Один поведет налево, другой - направо, и строй рассыплется. Даже на кухне две хозяйки не поладят, обе будут стараться взять верх. А ситуация была такая.
Бизнес есть бизнес, сердобольные им не занимаются. Василий Павлович оттеснил своего компаньона, человека старой формации, бывшего директора мебельной фабрики, а вскоре вовсе освободился от него, как от ненужного балласта. Не вникнув в суть, сын этот поступок отца назвал подлым и никакие оправдания не принимал.
Посещение Игоря сбило с привычного рабочего ритма, Василий Павлович смерть как не любил отвлеченные мысли, а тут полезла в голову разная чепуха вроде того, что зря он надрывается, нет у него достойного наследника, отпрыск мигом развалит все, что с таким трудом воздвиг отец. И надо бы найти решение.
Именно в эти минуты пришла мысль о том, что прямо-таки необходимо женить своего охламона. Если умная энергичная женщина возьмется за Игоря, да при таком спонсоре, как Василий Павлович, из этого рохли всю блажь можно выбить, как пыль из мешка. Эта внезапно возникшая мечта уже успокоила Василия Павловича, но тут узко открылась дверь, в нее протиснулся долговязый отпрыск и привычно замельтешил руками, как стрекоза крылышками.
- Отец, - обратился с мольбой на лице Игорь, - я же главного не сказал. Ты не мог бы помочь редакции? Там бы провести ремонт, мебель поменять, компьютеры… Старье же все. Пятьдесят лет не было ремонта.
- А с чего это я должен? - удивился Василий Павлович. - Кому это я должен? Кто твой редактор?
Как только Игорь назвал Арсения Фомича, лицо родителя пятнами пошло.
- Сегодня же, - вмиг охрипшим голосом проговорил отец, - пиши заявление. Я тебе запрещаю работать у этого человека. Не послушаешься, ни копейки от меня не получишь больше. Наследства лишу!
- Что он тебе такого сделал, что я должен бежать от него? - растерялся Игорь.
- Сегодня же увольняйся.
- Отец, я не пешка, которую можно передвигать, как вздумается. Я хочу
