Покровитель для Ангела. Собственность бандита - Екатерина Ромеро
Обида распирает. Ну почему он такой, как камень бездушный… ну почему? Какое ему дело, буду я работать или нет! Мне жить не на что, неужели Михаил не понимает, что я беззащитна теперь как никогда, что все мои мечты рухнули в один миг, и я теперь не имею почвы под ногами, я не имею ничего, даже работы.
Я реву в подушку, боясь, что Михаил сейчас вломится за мной в комнату, но он не заходит. Слышу только вскоре, как громко хлопнула входная дверь. Луна от этого звука разлилась по всему дому.
Проснувшись утром, я нахожу папку на тумбочке, развернув которую прикладываю ладонь к губам.
Подписанное заявление на поступление. Тот самый медицинский вуз, в котором я хотела учиться, лечебное дело и… у меня вступительные экзамены экстерном через два дня.
***
Возвращаюсь домой уже злой как черт, но звонок Шаха заставляет просто взбеситься. Маленькая лисица. Она обвела Пашу вокруг пальца и теперь стоит и хлопает предо мной глазами как ни в чем не бывало, тогда как мне хочется взять Ангела и хорошенько встряхнуть, чтобы выбить дурь из ее головы. Хочется, а нельзя. Пальцем ее, блядь, тронуть не смею.
Работать, видите ли, она хочет. Ну-ну, наработалась уже. Эта доморощенная, совершенно беззащитная девочка шатается по городу тогда, когда на меня уже каждая собака точит зубы. После смерти Тура мы слишком сильно поднялись, потому что у нас не осталось конкурентов, по крайней мере, живых, и эта власть много уже кому не нравится. Я прямо кожей чувствую, как под нас копают, как роют землю и бесятся оттого, что все прозрачно и на этот раз законно.
Все настолько красиво, что ни один юрист не прикопается, и это, конечно, не нравится многим, кто избрал быть не со мной, а против меня. Такие тоже есть, их до хрена, вот только пока что они боятся высовывать нос, потому что меня поддержало большинство, даже мелкие волчары примкнули ко мне, а такая власть никогда не приходит без потерь, вот только я не могу больше допустить никаких потерь.
Я за все и всех отвечаю, а значит, должен гарантировать их безопасность, и особенно ее. Этой девочки, которая посмела обмануть Пашу и поперлась к Шаху! Сама! Блядь, я когда узнаю об этом, меня просто корежит и хочется снести Паше башку.
Благо Шах меня знает и не пойдет против, но сам факт того, что Ангел меня не послушала, просто выводит из себя. Я ору на нее, Ангел возникает, и я едва расцепляю руки, тогда как мне до дикости хочется ее зажать и просто поцеловать.
Забрать ее боль себе, стереть прошлое, которое, конечно, стереть нельзя. У нас больше нет того, что было раньше. Ее трепета ко мне и нежности. Это сменилось чем-то кривым и изломанным, битым стеклом ее страха, дикой боли, жуткой обиды. На меня.
Мне с ней сложно теперь, ведь Ангел не липнет больше ко мне, она меня боится, обижается и, конечно, винит, пусть и не открыто, но эта женская обида – она сидит в ней, как чертовая мина, и я не могу с ней даже поговорить об этом. Ангел начинает реветь, дрожать, и я вижу этот ужас в ее глазах, который вспыхивает как пламя, когда Ангел только вспоминает про тот чертов ремень и ночь в кабинете.
Не поцеловал, не дала даже прикоснуться к себе. Запищала, разревелась, задрожала, забилась в моих руках, отчего захотелось орать в голос и биться башкой о стену до боли.
Нельзя, ни хуя мне теперь нельзя, Ангел ревет предо мной и вспоминает про то, что, я уже надеялся, она забыла. Не забыла, не прошло, не простила. И не простит. Такое не прощают.
Ангел сбегает и закрывается в комнате. Слышу за дверью, как тихо ревет, а у меня внутри жжет, горит по живому. Войти и оторвать ее от кровати, встряхнуть, сказать, чтоб забыла уже, но нет. Пусть злится. Это лучше, чем снова перестанет есть.
Она сидит в комнате до самого утра. Я хватаю сигареты и выхожу из дома.
Глава 19
Никак не могу уснуть, ворочаюсь на кровати до двух часов ночи и не выдерживаю, иду в гостиную. Мне здесь легче, словно больше воздуха и не так одиноко, но не замечаю, что я здесь не одна, Бакиров сидит на диване в полной темноте.
Резко разворачиваюсь, чтобы уйти, но грубый голос Михаила разрывает тишину. Конечно, он меня заметил и включил светильник.
– Чего ты не спишь?
– Не могу уснуть.
– Почему?
«Потому что я здесь как в тюрьме», – думается мне, но я не язвлю.
– Я видела документы на поступление. Не знаю, как ты это сделал, уже давно прошел вступительный период, спасибо.
– Не за что. Что-то еще?
Смелею, подхожу к Михаилу ближе. Я уже сто раз пожалела, что сегодня к Шахову в клуб пошла. Это было неправильно, это было некрасиво, да еще и Пашу подставила. Становлюсь напротив него и только тогда вижу, что Михаил сидит в полностью расстегнутой рубашке и штанах. Его торс открыт, опасно красив, такой мужественный и крепкий.
– Да, я хотела сказать, что мне стыдно за то, что я пошла в клуб к Шаху. Я не должна была обманывать тебя. Прости.
– Проехали, – чеканит мрачно, а после берет меня за руку, сжимает своей лапой, тогда как я даже пошевелиться не могу. Мне страшно и еще как-то… я скучала по его прикосновениям. Безумно.
Михаил сильнее сжимает мои пальцы, начинает тяжело дышать, и я резко вырываю свою руку из его ладони. Волна страха разливается по спине. Он опасен. Для меня.
– Не надо…
– Стой. Не убегай. Все, не трогаю. Побудь здесь, если хочешь.
Михаил выставляет руки в успокаивающем жесте, а я сглатываю. Какой-то дикий торнадо плещется во мне. Страх и опасение, ожидание боли и одновременно с этим безумное желание коснуться его самой.
Сажусь рядом с ним. Забираюсь на диван с ногами, машинально обхватывая колени
