Вечно ты - Мария Владимировна Воронова
Люде казалось, что при новом человеке вежливее было бы затронуть какую-нибудь нейтральную тему, но, видимо, мама с бабушкой решили сразу показать генералу, с каким уникальным семейством ему выпал шанс породниться, поэтому, если он женится на Вере, в жилах его детей будет течь дворянская кровь.
– К сожалению, воспитание – это еще далеко не все, происхождение тоже играет значительную, я бы сказала ключевую, роль, – заметила бабушка, и тут, как нарочно, разбуянились Анюткины дети.
Папа, не имея собственных сыновей, питал к Анюткиным некоторую слабость и опрометчиво подарил им игрушечные автоматы Калашникова с трещалками, вызвавшие бурю восторга. За салатами дети еще крепились, но как только настала очередь горячего, ребята выскочили из-за стола, и комната наполнилась свистом воображаемых пуль, так что на фоне этой канонады вести возвышенные разговоры о воспитании стало затруднительно.
Анютка безуспешно пыталась урезонить ребятишек, а женская половина гостей обменивалась многозначительными улыбками, в которых совершенно ясно читалось, что здесь и происхождение подкачало, и воспитания никакого.
Действительно, подумать страшно, что бы сделали родители с Людой и Верой, если бы они так разнузданно себя повели, да еще в присутствии посторонних, а этим мальчишкам хоть бы что.
Ситуация накалялась и вылиться могла во все что угодно, в том числе и в демонстративное покидание Анюткиного дома, что для перспектив замужества Веры было бы не очень хорошо, и Люда сказала, что сводит детей на горку. Гулять было не так скучно, как сидеть за столом и в тысячный раз сокрушаться по ушедшим безвозвратно прекрасным временам, которых она никогда не знала, но которым тем не менее должна была соответствовать.
Неподалеку от дома Анюты был сквер, где по центру располагался небольшой холмик с загадочной железной дверью, вероятно бомбоубежище или склад, но в детстве Анютка врала Люде с Верой, что там живут злые гномики. Летом холмик простаивал без дела, а зимой один его склон заливали водой и использовали как ледяную горку.
Наступил вечер, снег искрился в свете фонарей, деревья отбрасывали длинные тени на синие мартовские сугробы, в узких окнах флигеля горели люстры за тюлевыми занавесками, мерцали экраны телевизоров холодным голубоватым сиянием, где-то тускло светилась настольная лампа… Жизнь шла своим чередом, и, как всегда, когда ты с улицы заглядываешь в чужие окна, особенно остро чувствуется прелесть человеческого уюта.
Ребятишки уже разошлись по домам, только один мальчик лет шести с суровым выражением лица качался на качелях целеустремленно и размашисто. Увидев братьев, вооруженных обновами, он тут же спрыгнул и присоединился к ним.
Люда напряглась, но как-то они поделили два автомата на троих. Незнакомый мальчик со старшим Анюткиным сыном стали гоняться друг за другом, наполняя благостный вечер адским стрекотанием, а младший схватил кусок ржавой трубы и потащил его к небольшой крепости из снежных комьев.
Пару раз пробежавшись по периметру, Люда поднялась на горку. Отсюда было хорошо видно, как люди идут по улице, кто-то торопится, кто-то задумчиво бредет, опустив голову, все такие разные и так непохожие на стадо, которому требуется узда…
Она покосилась на ледяную дорожку. В детстве Люда очень любила кататься с горки, но разрешалось это делать только на санках, в крайнем случае на кусочке картона, а ей хотелось именно «на ногах», как все ребята со двора. Долго она не решалась, потому что «упадешь и голову сломаешь», только во втором классе попробовала по дороге из школы в чужом дворе, пока бабушка не видит, и все получилось. С тех пор Люда иногда позволяла себе украдкой насладиться этой маленькой победой, вот и сейчас, убедившись, что дети играют в стороне от ледяной дорожки, расставила руки для равновесия, оттолкнулась и заскользила вниз.
Полученное ускорение долго еще несло ее по льду, и Люда так увлеклась чувством полета, что заметила человека на своем пути в самый последний момент. Он тоже развел руки, будто хотел ее обнять, Люда инстинктивно отшатнулась и завалилась в удачно подвернувшийся рядом сугроб.
– О господи, простите, простите! – Она узнала сначала голос генерала, а потом и его самого.
Он решительно, по-хозяйски выдернул ее из сугроба, поставил на ноги и стал отряхивать подол пальто.
– Не ушиблись?
– Все в порядке, – промямлила Люда и отступила.
– Прошу прощения, – генерал смущенно убрал руки за спину, – мышечная память. Столько раз приходилось дочку из снега вынимать, вот и сработало.
Люда повторила, что все в порядке, и посмотрела на детей. Битва была в разгаре. Автоматчики укрылись за деревьями, а младший безжалостно наводил на них трубу.
– Да, – засмеялся генерал, – вручили детям оружие, и сразу они забыли, что братья. Вот природа человеческая, вроде миру мир, а дай ты ребенку на выбор лопату или автомат, что он возьмет? Уж явно не лопату. Вы точно не ушиблись?
– Точно. А вы, простите, почему ушли? Что-то случилось?
– Все в порядке, просто я не выдержал напора благородства. Вот уж не ожидал, что у Аньки такая душная родня. Мать-то, царствие небесное, милейшая женщина была… А тут вдруг эта бабка жуткая, будто выпала из дворянского гнезда и ударилась головой.
– Это моя родная бабушка.
– Ой, да? Простите, пожалуйста, не знал.
– И нисколько она не жуткая.
– Конечно-конечно! Просто я никак не думал, что вы тоже родственница. Решил, что вы подруга Ани.
– Нет, я ее троюродная сестра. И моложе на пятнадцать лет, – зачем-то уточнила Люда.
– Да, что-то я сегодня раз за разом в десяточку кладу, – вздохнул генерал.
– Ничего страшного. Когда Аня представляла вас гостям, я занималась цветами, отсюда это маленькое недоразумение.
– То есть вы не сердитесь?
– Нет. Если вы поверите, что бабушка у нас хорошая.
– Да я в этом и не сомневаюсь. Только новость о победе большевиков как-то медленно до нее доходит. Все-все! – Генерал сделал серьезное лицо, хотя даже в неверном свете фонаря Люда видела, как его тянет расхохотаться. – Вы должны меня извинить, хотя бы из-за моего скромного пролетарского происхождения.
– Я не сержусь, честное слово.
Люда хотела добавить, что он переменит свое впечатление о бабушке, когда познакомится с ней поближе, но вовремя осеклась, сообразив, что это уже навязчивость. Тем временем дети, осознав бесперспективность лобовой атаки, залегли в снег и поползли по-пластунски, обходя крепость с флангов.
Это было уже слишком, и Люда поняла, что пора по домам.
Сначала
