Вечно ты - Мария Владимировна Воронова
В общем, в этот раз Лев должен порадоваться передаче… Вдруг мороз пробрал по коже от этой нехитрой мысли. Господи, боевого генерала, сильного мужика, превратили в бездеятельное существо, которое должно радоваться вкусному кусочку и интересной книжке! Варя говорит, отец не унывает, делает зарядку, много читает, решает математические задачи, играет в шахматы. И Люде он пишет такие бодрые, веселые письма, что, если не знаешь, никогда не скажешь, что они из сумасшедшего дома. Лев почти не упоминает о своих текущих делах, в основном пишет, как он ее любит и скучает, иногда описывает какие-нибудь интересные случаи из своей молодости. Вроде бы не дает себе раскисать, но все равно он выключен из жизни. Ничего не решает, никак не влияет на окружающий мир, и это сознание собственной ненужности, наверное, губительно для человека, от решений которого зависели жизни сотен людей. Причем в самом прямом смысле этого слова.
Выдержит Лев эту пытку изоляцией или сломается? Сумеет ли она помочь ему, когда он выйдет на свободу? Она все стерпит, любые его срывы, но найдет ли правильный тон? Поверит ли он, что она честно его ждала, ведь проверить это будет, увы, уже невозможно…
Тут кровь прилила к Людиным щекам от привычного стыда за свое грехопадение.
Ах, если бы только вернуться в прошлое и просто не пойти тогда в гости к Анютке…
Самое смешное, что Люда тогда до последнего искала благовидный предлог отказаться от мероприятия, пыталась отговориться, мол, не очень-то она близка с Анюткой, но бабушка отчеканила, что это семейный прием и идти надо всей семьей.
Вера надела розовое финское платье с плечиками и сделала в парикмахерской укладку, так что выглядела шикарно, как настоящая иностранка. Люда тоже достала свое лучшее платье, которое сшила по выкройке из журнала «Бурда моден», но главным в нем был не фасон, а материал, плотный, но струящийся матовый шелк жемчужно-серого цвета. Однажды мама пришла с работы и вручила Люде сверток, доставшийся ей благодаря уникальному стечению обстоятельств. Будто какие-то высшие силы подтолкнули ее заглянуть в затрапезный галантерейный магазинчик, где как раз внезапно выбросили эту чудесную ткань, а народу в зале оказалось совсем немного, и мама сориентировалась быстрее всех, оказалась в очереди третьей, и деньги в кошельке были, в общем, повезло. Люде приятно было получить внезапный подарок, но настоящую радость ей доставило мамино воодушевление и то, что она помнит, какое именно платье дочка давно мечтает сшить.
Приложив ткань к Людиному плечу, мама сказала, что это ее цвет, выгодно оттеняет бледноватую кожу лица и придает волосам настоящий тициановский оттенок. Будет очень аристократично, а если попросить у Веры ее красные пластмассовые бусы, то образ слегка опошлится, но станет ярче и интереснее.
У Люды руки чесались поскорее взяться за работу, но тут пришла бабушка и сказала, что молодые девушки не носят тяжелый шелк, кроме того, у Люды нет еще достаточно портновского опыта, она обязательно испортит дорогой материал.
– Ну и пусть, мама, не вечно же ей за Верочкой донашивать и из старых отцовских брюк юбки себе строчить, – засмеялась мама, но бабушка в ответ укоризненно покачала головой:
– А что поделать, если таково наше материальное положение? Благородство и честный труд в нынешнее время не в цене, и Людмила должна это понимать! То, что Вера зарабатывает переводом низкопробных бульварных романов и тратит на вульгарные тряпки, не гнушаясь знакомством с торгашами и спекулянтами, это ее дело, тут мы что-то упустили в воспитании, но я надеюсь, что моя младшая внучка окажется выше этого.
Люда обреченно сложила материал и завернула в магазинную бумагу, но мама внезапно сказала, что купила шелк на собственные деньги, значит, ей и решать его судьбу, поэтому он остается у Люды, на этом и точка.
Бабушка в ответ горько заметила, что Ольга совершает большую ошибку, ибо потакать прихотям малышей дурно, но баловать взрослых детей куда как опаснее.
– Немножко можно, – сказала мама, и у Люды на душе от этих слов сделалось тепло и радостно.
На следующий день первым делом, как пришла с работы, Люда разложила выкройки. Она просто кипела от нетерпения, и манило даже не готовое платье, а сам процесс, так хотелось испытать свои силы на настоящем серьезном материале. Тем не менее сначала она на скорую руку сострочила пробную модель платья из двух старых простыней, пущенных на тряпки, убедилась, что все село по фигуре, и, дрожа наполовину от приятного волнения творца, наполовину от страха, приступила к раскрою шелка. И только закончила вырезать последнюю деталь, как в комнату вошла бабушка и холодно посмотрела на внучку, утопающую в горе лоскутков:
– Да, Людмила, не ожидала я, что ты окажешься такой бесчувственной эгоисткой.
– Но мама же разрешила…
– Ты уже взрослая девушка, сама должна понимать такие вещи. Из-за твоей алчности мы с твоей мамой поссорились, а тебе и горя мало. Наслаждаешься обновкой как ни в чем не бывало!
– Я только раскроила, – зачем-то уточнила Люда, хотя суть была, конечно, не в этом.
– Горько сознавать, что мы воспитали тебя эгоисткой и мещанкой, которой несчастная тряпка дороже мира в семье. Твоя мать совершила опрометчивый поступок, купив этот шелк, и ты обязана была отказаться от него, когда ей указали на оплошность. Семья для того и существует, чтобы помогать друг другу исправлять ошибки, а не для того, чтобы пользоваться чужой слабостью.
– Но я не думала…
– А тебе в первую очередь нужно слушать, что говорят старшие. Как я погляжу, ты поторопилась раскроить ткань, вместо того чтобы задуматься над своим поведением, что ж, пользуйся, и радуйся обновке, если сможешь.
Люде было очень стыдно, но она смогла. Бабушкины упреки почти не лишили ее радости сначала от самого процесса шитья, а потом оттого, что
