Мои - Мария Зайцева
Н-да…
Спереди тоже все в норме.
Надо выяснить, кто принимал окончательное решение по ее кандидатуре. И проверить этого проверяющего.
Глава 21
— Анастасия, — улыбается репетиторша, и я подмечаю, что, кто бы там ее ни прислал, к вопросу он подошел грамотно.
Улыбка такая, какая должна быть, ни кокетства, ни поиска в глазах, характерного для бабы в охоте.
Типа, спокойная, типа, профессиональная. Типа.
Л-ладно…
Киваю, хотя Анастасия ожидает наверняка, что представлюсь. И вообще как-то на нее среагирую. Плохо подготовили, если ожидает?
Разворачиваюсь и иду обратно по коридору, в мастерскую.
— Иван, — тихо вызываю сына к себе.
Он разворачивается, смотрит вопросительно.
Кивком вызываю его из мастерской, естественно, обращая на себя внимание остальных детей.
— Папочка! — радуется мне неугомонная Аленка, — папочка!
Черт, каждый раз, словно легким перышком по душе от этого. Надо же… До сих пор удивляет, что у меня там, внутри, вообще хоть что-то способно так тонко отзываться… И хочется это все запрятать подальше, чтоб никто никогда не нашел. Грязными лапами не коснулся.
И девочку мою тоже хочется запрятать.
Она такая нежная, бежит ко мне, маленькая, беззащитная. И мир вокруг…
Подхватываю ее на руки, таю от ласковых ручек и мокрого поцелуя в щеку, отпускаю обратно:
— Иди, рисуй. Маруся, — жена Каза, занятая отмыванием самой мелкой художницы, смотрит на меня, — пусть пока еще тут посидят. И Ляле скажи, чтоб лишний раз не шарахалась с мелкими.
Маруся кивает и отворачивается, не задавая лишних вопросов. Вот, все же, правильную бабу выбрал мой брат.
Сын выходит в коридор, прикрываю дверь мастерской, смотрю на него.
С удовольствием смотрю, надо сказать.
Парень вымахал с меня ростом уже.
И крепкий, жесткий такой стал. Тоже в меня. Я, конечно, в свои пятнадцать пожестче был, но там влияние среды, как сказала бы Аня. Нельзя было по-другому.
Ваньке можно.
Но не нужно.
Среда, она такая тварь… В любой момент поменяться может. И повлиять так, что мало не покажется.
— Ты училку по английскому знаешь свою?
— Не, — пожимает плечами Ванька, — в первый раз сегодня занятия будут.
— Откуда взялась? Кто навел?
— В классе… — Ванька, понимая, что я вопросы просто так не буду задавать, собирается, морщится, вспоминая, — Королев. У него сеструху она готовила. И вытащила на Лигу Плюща. За два года.
Молчу.
Университеты Лиги Плюща, это, конечно, круто. Там уровень языка должен быть охрененным. Как и количество бабла у родителей, решающих пристроить отпрыска в такое заведение. Не то, чтоб я подробно изучал, но посматривал. Сын растет, надо определяться, куда двинется дальше…
Лигу Плюща мы бы потянули, конечно же… Если б оно нам надо было.
— Королев… — вспоминаю я, — это… Агрохолдинг “Птицеферма”?
— Не знаю… — Ванька снова жмет плечами, — наверно… Леха — тот еще придурок… Слушай, а чего спрашиваешь? Ее же сто процентов проверили вдоль и поперек? Есть проблемы?
— Пока нет… — я раздумываю, что делать дальше, что говорить сыну, так, чтоб без напряга для него. А то начнет загоняться, перепроверять. Он у меня пуганый. И осторожный. — Просто… Не болтай.
— Обижаешь… — независимо хмыкает Ванька.
— Нет, — я жестко смотрю ему в глаза, — просто…
— Неспокойно? Так, может, ну ее нафиг? Без английского обойдусь…
Ну да, очень он радостно и с готовностью это предлагает. А Аня мне голову откусит, если я еще одного репетитора забракую. И без того высказывала, что мои проверки людей пугают.
— Нет, иди занимайся. Не расслабляйся просто.
— Было бы легче, если б ты сказал мне, на чем конкретно не расслабляться.
— Если бы я сам знал…
— Ладно, — после паузы выдает Ванька, — я пошел.
Он уходит в кабинет для занятий, который я им с Аленкой оборудовал пару лет назад, когда стало очевидно, что к нам будут приходить посторонние люди в дом. И нехрен этим посторонним мотаться по спальням моих детей.
А я добираюсь, наконец, до кабинета, сгоняю со своего места Сонного и разворачиваю к себе здоровенный монитор, выводя камеры наблюдения на главный экран.
— Ого, — Сонный присвистывает, изучая круглую задницу репетиторши, обтянутую узкой юбкой, — нихрена себе, училка.
Ар отрывается от ноута, поднимает взгляд на экран монитора.
Молчит.
И я молчу.
И Сонный.
Училка, что-то указывает Ваньке в тетради, наклонившись и оттопырив зад.
Мы внимательно наблюдаем за этим.
А потом за тем, как она садится рядом и что-то включает на ноуте, какой-то учебный фильм.
И вот не нравится мне, как она сидит рядом с ним.
И как он на нее смотрит.
— Знаешь, — после долгого молчания, задумчиво говорит Сонный, — по фотке и видео, она немного другое впечатление производит…
— Кто проверял? — спрашиваю я, наблюдая, как училка встает, поворачивается спиной к Ваньке, принимается что-то писать на специальной доске, а сын внимательно изучает область пониже спины.
— Я, — говорит Сонный. И тут же поправляется, — не то, чтоб проверял, но проверял данные, которые прислали…
— Плохая работа, — я отрываюсь от экрана, смотрю на Сонного. И тот немного бледнеет.
— Понял. Исправлю.
Киваю, решив, что этого пока что хватит.
В конце концов, вдруг все в порядке, а у меня просто паранойя прогрессирует, как иногда говорит Аня… Нельзя всех и вся подозревать. Хотя, нет. Можно. И нужно. Особенно, когда дело касается того, что тебе дорого.
— Главное, чтоб Ляля ее не просекла, — выдает неожиданно Ар, мы поворачиваемся в его сторону, и он, чуть смутившись. добавляет, — может расстроиться…
Мы также молча отворачиваемся обратно, не комментируя. Что тут скажешь? Его мимимишная Ляля — реально оружие массового поражения, если вдруг что-то начинает угрожать ее семье. Причем, со сбитым прицелом, потому что не знаешь, в каком направлении упадет и кого зацепит.
Размышления на эту тему прерывает телефонный звонок.
— Хазар, — голос Миши, странный, словно бы растерянный, заставляет замереть и напрячься, — тут Аня…
Встаю, и Сонный с Аром, глядя на мое выражение лица, тоже встают.
— Короче, она тут… — бубнит Миша, заставляя меня сильнее сжать трубку и мысленно пообещать себе не убивать при встрече этого тугодумного придурка, — плачет…
Так…
Глава 22
Аня плачет.
Сидит на скамейке в зеленом больничном парке, такая маленькая, хрупкая. В голубом медицинском костюмчике. Волосы светлые ветер ворошит.
Сидит, не шевелясь, смотрит прямо перед собой. А по щекам слезы текут. В паре метров от нее взволнованно переминается с ноги на ногу Миша. Держит в лапах бутылку с водой, стакан с кофе… Ближе не подходит, просто шею вытягивает,
