Вернувший к свету - Наталия Романова
Я невольно покраснела, как варёный рак. На самом деле и не думала ложиться в родительском доме в постель с мужчиной, который не был моим мужем. Я могла придерживаться сколь угодно современных взглядов, идти на поводу собственного темперамента, поддаваться настойчивым ласкам и страстным уверениям, однако, под крышей отцовского дома старалась чтить законы, по которым жили родители. Ни к чему расстраивать стариков больше, чем я уже расстраивала их своим образом жизни.
Лёше постелили в зале, на раскладном диване, недалеко от входа в мою комнату. Я пожелала спокойной ночи и нырнула в дверь, закрыла тихо за собой. Стекла по стене, чувствуя, как горят щёки. Жар постепенно перемещался на шею, грудь, оккупировал соски, заставив напрячься. Упал в низ живота, отчего дыхание участилось.
Собралась с силами, встала, дошла до кровати, уговорила себя улечься. Устроила руки поверх одеяла, как выпускница пансиона викторианской эпохи, иначе не смогла бы справиться с искушением и ненароком разбудила дом своими стонами. Перед тем, как провалиться в вязкий сон, успела тысячу раз пожалеть, что не взяла с собой Кирюшу, оставила в комнате родителей, где стояла его кроватка. Сын бы отвлекал от ненужных мыслей и желаний.
Проснулась от того, что тяжёлое тело устраивается на моей кровати, настойчиво подталкивая меня к стене.
– Ты когда-нибудь занималась сексом в пионерском лагере, так, чтобы никого не разбудить? – услышала я голос Лёши.
– Нет. – Я широко, глупо и довольно улыбнулась.
Провела по волосам Лёши, почувствовала их шелковистость и мягкость. Вдохнула глубоко, выдавая собственное желание, почти граничащее с похотью.
– Я тоже. Будем навёрстывать.
Настолько медленного, осторожного, тягуче-острого секса не было в моей жизни никогда. Виной ли тому обстоятельства или мужчина с серыми глазами и абсолютно волшебными руками, ответить я бы не смогла…
Глава 11
На следующее утро я проснулась рано. Предстоял длинный день, ожидало много дел. Необходимо было собраться в дорогу. Приготовить вещи, которые скорей всего понадобятся нам с Кирюшкой в новой жизни, их отправят чуть позже СДЭКом, пункт которого открылся в райцентре. Вещи первой необходимости, те, что планировала повезти с собой, я упаковала в два чемодана. Утащить всё, что нужно, своими силами я попросту не могла.
Большую часть я собрала сразу, как приехала, но постоянно всплывали то одни нужды, то другие, о которых я не подумала или забыла. Аптечка в дорогу увеличивалась, дети имеют особенность заболевать в самые неудачные моменты. Запропастилась куда-то любимая игрушка Кирилла – плюшевый попугай. Он о нём не вспоминал, но я отлично понимала – резкие перемены в жизни спровоцируют требование достать именно этого, жёлто-красного попугая.
Необходимо было всё предусмотреть, предугадать, быть готовой к любой ситуации, а мои мысли блуждали далеко от насущных нужд. Я так и не определилась, как относиться к нежданному визиту Лёши. С одной стороны, мне было лестно, что он пренебрёг праздником и рванул за мной, чтобы поговорить лично. С другой – это казалось нарушением личных границ, причём не только моих, но и родителей.
Ещё, как ни странно это прозвучит, меня мучил жгучий стыд за произошедшее ночью. Все мы родом из детства, вот и я, возвращаясь в родительский дом, окуналась в атмосферу пуританского существования. Я могла перешагнуть через запреты, старалась поступать так, как считала нужным и правильным для себя, но от чувства стыда отделаться не могла. Ночью же я перешла все возможные границы, пустив к себе в постель не мужа, ещё и в разгар поста…
Лёши рядом не было. Лишь примятая соседняя подушка, да лёгкое раздражение в интимной зоне давали понять, что произошедшее мне не приснилось. Я привстала, оглядела залитую утренним светом комнату, прикрыла глаза, позволяя себе забыться на несколько секунд. Вспомнила, как медленно двигался Лёша во мне, зажав между своим горячим телом и немного скрипучим матрасом. Максимально тесный контакт, который сводил с ума. Вспомнила и горячий шёпот, окутывающий тишину комнаты. Глухой смех, когда Лёша бубнил, что понятия не имеет, куда деть использованный презерватив. Не на пол же? Наверняка, когда мы расстанемся, воспоминание об этой стыдной ночи, станет моим любимым.
В итоге я всё-таки выбралась из кровати, сунула ноги в тапочки, накинула халат и вышла в зал, где копошилась мама и играл Кирюшка. Диван, который выделили Алексею, был заправлен. Его самого не было нигде видно.
– С отцом ушёл. На охоту, – ответила мама на мой молчаливый вопрос.
Сезон зимней охоты был в разгаре. Можно было охотиться почти на кого угодно: на лисиц, зайцев, бобров, ондатр, белок, норок, кабанов, косуль, лосей… почти любого зверя, кроме медведей, которые впали в зимнюю спячку, да болотно-полевой дичи. Только отец в этом году даже лицензию получать не стал, не до того было. Да и какая охота на половину дня?
– Понятно, – кивнула я, решив, не вдаваться в подробности.
Поняла, что «охота» – лишь предлог, чтобы уйти подальше от женских ушей. Поговорить «по-мужски». Было бы странно, если бы мой отец не потребовал ответа от залётного молодчика, который примчался вслед за дочерью.
С трудом сдержала раздражение. И на отца, и на Лёшу. Я была двадцативосьмилетней разведённой женщиной. У меня рос сын. Я давно жила по мирским законам, оставляла за собой право решать – с кем мне встречаться, куда ездить, с кем и где трахаться, и в разговорах за своей спиной не нуждалась. Но отец со своими убеждениями, и Лёша своим необдуманным поступком, превращали меня в какую-то девицу на выданье, чью честь нельзя было опозорить. Словно я была не взрослой женщиной, полностью отвечающей за собственную жизнь, а морковью, которая сидела в темнице, выпростав косу на улицу!
– Рассказывай, – заявила мама, когда я умылась, переоделась в спортивный костюм, быстро позавтракала и начала проверять, все ли вещи собрала и упаковала.
– Что рассказывать? – уныло уточнила я.
– Зачем твой доктор приехал.
– В гости, – пожала я плечами.
– Он ко всем пациенткам в гости ездит или только к молодым? – скрыв улыбку, ввернула мама. – Не поедет мужчина в такую даль просто так, значит, чего-то хочет от тебя.
– Мы просто общаемся.
– Слышала я, как вы просто общались нынешней ночью. Стыдоба! Отца бы постеснялась…
Я вскинула ошарашенный взгляд на маму, невольно покраснела, после побледнела. Дыхание болезненно спёрло, горло сдавило как удавкой. С трудом выдавила из себя:
– Он слышал?
– Отец старый, а не глухой или дурной. Слышал. Еле удержала его, чтоб не ворвался к вам посреди ночи-то. Утром, как только увидал Алексея, сразу с собой позвал. Зачем – не знаю, думаю, ответ заставит держать. Но это их дела, мужицкие. Ты мне скажи, что промеж вами с Алексеем? Серьёзно у вас или так… блуд один на уме?
– Не знаю я, что между нами, – честно ответила я.
– Не знаешь, а в койке привечаешь. Отсюда все твои проблемы. Что с мужем схлестнулась до брака, что с Калугиным, теперь с Алексеем. Остановилась бы уже, остепенилась, причалила к одному берегу. Илья тебе не такой оказался, развелась, семью порушила. Летом опозорилась. Нынче Алексей этот… Хороший ведь человек. Видно, хочет серьёзно с тобой, раз приехал в такую-то даль, а ты снова не знаешь, что промеж вами! Раз привечаешь мужчину, то держись за него накрепко.
– У него ребёнок, мам. Девочка, на год старше Кирилла. Жена уехала в Штаты, он один с дочерью остался.
– Вот и хорошо, что уехала, – кивнула мама. – Путёвая мать своего дитя не бросит, а непутёвой нечего под ногами крутиться. Поженитесь как люди. Обласкаешь дитё, пригреешь, сердцем прирастёшь, оно тебе родней родного станет.
– Не хочу я ничьего дитя ласкать и греть, – зашипела я. – У меня свой ребёнок, понимаешь? Кирилла врачам показать надо, логопеду, психологу, внимание ему уделять. Неизвестно, как произошедшее на нём в будущем скажется. А у Милы родная мать есть, чтобы ласкать и сердцем прирастать.
– Мила значит? Хорошее имя. Не мать это, а кукушка! Где это видано, чтобы ребёнка отцу оставляли? Ещё и девочку! Кукушка – она и есть кукушка.
– Она же не развлекаться поехала, а учиться и работать. Она врач, её пригласили в американскую больницу работать. – У меня
