Селянин - Altupi
Егор неловко поблагодарил и скрылся в туалете. Кирилл, чтобы чем-нибудь занять себя, пошёл проверить остальные две комнаты, включил музыку с компьютера в гостиной, кондиционер, поправил покрывало на кровати. Волновался — боялся, что Егор откажет, ссылаясь на нужду возвращаться в больницу. Ждал его, прислонившись к дверному косяку.
Егор вышел из ванной минут через пять. Волосы по краям лица слегка намокли, на рубашке темнели несколько мелких влажных точек.
— Иди, я покажу тебе спальню, — позвал Кирилл и ушёл в комнату. Руки самую малость дрожали. Егор пришёл и встал с правого бока, молча оглядывал интерьер. Тоже очень непохожий на спальни в его доме. Прежде всего, размерами. Здесь было двадцать квадратных метров, места было предостаточно. Центральную часть комнаты занимала кровать с зеркальным изголовьем, её покрывал мягкий ворсистый бело-синий плед. Окно закрывали шторы в тон — тюлевая и ночные с ламбрекеном. Одну стену занимали шкафы-купе, тоже с зеркалами, на другой висел плоский телевизор с громадной диагональю. В углу стоял велотренажёр. Ковра на ламинатном полу не было.
— Постельное бельё я сегодня чистое постелил, даже погладил. Свет включается вот здесь. Шкафом вот этим пользуйся, — Кирилл по ходу рассказа показывал, — а то… во второй я свои вещи запихал. Обычно у меня тут бардак, на велосипед всё вешаю горой… Так что, если будешь этот шкаф открывать, ты поаккуратнее, а то может на тебя всё барахло свалиться. И не надо тут порядок поддерживать. Тут вечный хаос, это я перед твоим приходом убрался. — Кирилл не собирался во всём этом признаваться, но вот признался, само собой получилось. Он, краснея, развёл руками.
— Кир, я здесь буду только спать… Спасибо за помощь, — Егор посмотрел на него с такой любовью, что Кириллу стали не важны и миллиарды благодарностей в платиновом эквиваленте. Он, как загипнотизированный, подошёл к Егору, а тот одновременно шагнул навстречу, и их губы слились в страстном поцелуе. Ноги сами собой потопали ближе к кровати. Член снова мгновенно встал. Теперь Кирилл ощущал и каменный стояк Егора, тыкающийся ему в бедро, пах, живот. Думать о чём-то ином стало невозможно, похоть застилала разум. Даже руки, расстёгивающие молнию на джинсах, стаскивающие футболку, действовали отдельно от мыслей. Или, наоборот, в унисон мыслям, занятым округлыми плечами раздевающегося Егора, безволосой плоской грудью с маленькими сосками. Не так часто он видел его обнажённым при свете дня, точно не в интимной обстановке, когда член истекает смазкой в предвкушении сладкого соития. Заниматься любовью днём — это божественно!
— Кир, я хочу тебя…
Уже от этих слов, сказанных с томным придыханием, Калякин чуть не кончил. Видел, кожей чувствовал, что Егор не кривит душой, что это не секс ради секса. И показателем был не налитый кровью ствол, налитый под завязку, что не торчал свечкой, а опустился вниз под собственной тяжестью. Показателем была одежда, которую обычно бережно обращающийся с вещами Рахманов небрежно кинул на руль велотренажёра.
— Я хочу тебя ещё сильнее, — хрипло произнёс Кирилл, не отрывая взгляда от совершенной фигуры своего любимого. Его рук, ног и… члена. — На хуй слова, Егор! — Калякин сел на кровать, перебрался к подушкам, лёг. Егор тут же очутился над ним, приник к шее губами. На одну руку он опирался, вторая поползла по боку к бедру, огладила окружность ягодицы, прошлась по промежности, яичкам. Ласка была нежной, хозяйской.
— Блять, — сглотнул Кирилл, — я забыл смазку и гондоны. — Он лежал, закрыв глаза, боялся дышать, каждым сантиметром кожи ловил желанное прикосновение пальцев. Хотел, чтобы это не кончалось. Чуть-чуть подавался навстречу.
— Я тебе доверяю, — сказал Егор и вдруг поднялся на коленях, немного продвинулся выше, к бёдрам. Матрас заиграл под его неуклюжими шажками. Кирилл открыл глаза и приподнял голову. Совершенно не обращая на него внимания, Егор облизал два пальца — указательный и средний — и направил их себе между ног. Мошонка с небольшим пушком отросших чёрных волосков, сдвинутая кистью, приподнялась, член качнулся. Кирилл забыл, как дышать, предвидя, что сейчас последует, но Рахманов не погрузил пальцы в себя, а лишь мазнул анальное отверстие, покачивая задом, немного помассировал его, растирая слюну. Потом он так же обильно — и сексуально! — смочил пальцы другой руки и нанёс слюну на головку члена Кирилла и не стал растирать. А, слегка присев, взял член в руку, поставил перпендикулярно и опустился на него. Головка упёрлась в мягкие ткани, направляемая рукой, нашла верный угол и начала погружаться внутрь. Егор опускался на член! Разрешал трахнуть себя! Нет, он определённо настаивал на этом! Очень-очень очевидно настаивал.
Головка погружалась всё глубже и глубже. Тугая кишка обхватывала её, сжимала со всех сторон. Ощущения от медленного скольжения по почти сухой узкой плоти были дискомфортными, но потрясающими. Потрясающими! Кирилл готов был кричать, чтобы не сойти с ума от сладости. И закричал, вспомнив, что посторонних нет. Не громко. Лишь застонал, заскулил, выбрасывая наружу скопившийся в лёгких воздух. Пальцы вцепились в худые бёдра Егора, толкнули ещё на себя.
— Егор… — сухими губами взмолился он. — О, боже! Как хорошо!..
Рахманов не ответил. Снял руки с бёдер и переплёл его и свои пальцы. Используя их, как опору, медленно поднялся с члена, оставив в себе только головку, и опустился вновь. Движения повторились, стали ритмичными. Медленными, почти одинаковыми. Одинаково сладостными и желанными — ещё, ещё, ещё, ещё! Проход разработался, приобрёл податливую эластичность, слизистая внутри нагрелась от трения. Кирилл вскидывал бёдра, чтобы ещё глубже вгрызаться внутрь, ещё яростнее скользить в упругой тесноте, доводить себя до умопомрачения — столько кайфа нельзя вытерпеть и остаться в здравом рассудке. Пальцы на ногах поджимались. Глаза зажмурились, чтобы не вылезти из орбит, когда наслаждение пронизывало нервы, губы беспрерывно выдыхали стоны.
Егор стонал, совсем тихо, на выдохе, когда член входил в него на максимальную длину. Он однозначно наслаждался, растягивал удовольствие. Ему нравилось, как его заполняет толстая твёрдая плоть. Он не ослаблял замок пальцев, цеплялся за него, как за якорь в бурном шторме. Близость передавалась не только через вставленный в анал член, но и через соединение рук.
Кирилл приоткрыл глаза, стал следить, как поднимается и опускается над ним тонкое красивое тело, как качается и течёт смазкой торчащий вперёд член с обнажённой головкой, как запрокидывается или падает на грудь голова с чёрной гривой волос. Хорошо заниматься любовью днём, в ярком солнечном свете — можно рассмотреть все изгибы, родинки, эмоции. Руки немного устали быть согнутыми и поддерживать блаженствующий груз, но это было терпимым пустяком, раз Егору так удобно сидеть на нём.
Соскальзывает… Опускается… Принимает
