Развод. Нож в спину - Алиса Вишня
Но все равно мне страшно. Страшно до тошноты. Вдруг он окажется не таким, каким кажется сейчас? Вдруг он разлюбит, передумает, изменит? Еще раз проходить через этот ад — унижение, боль, предательство — я не хочу. Я не выдержу. Проще вообще не начинать.
К тому же, я его совсем не знаю. Мы знакомы всего ничего, если не считать школьные годы. Он столько лет жил один. Может, у него есть какие-то невыносимые привычки? Может, он бывает злым, раздражительным, деспотичным? Может, он алкоголик, в конце концов? Откуда мне знать?
И дети… Как к такому скоропалительному замужеству отнесутся мои дети? Рома и Яна — это все, что у меня есть. Если они не примут его, если отвернутся от меня, я останусь совсем одна.
Нет. Не хочу загадывать. Не хочу строить планы. Хочу жить одним днем. Здесь и сейчас. В этом тепле, в этом запахе моря, рядом с этим мужчиной. Но без штампов и клятв.
Утром все так же — и все совсем не так. Мы выходим на балкон. Солнце уже припекает, море лениво плещется внизу. Мишка ставит на столик две чашки с кофе. Но между нами словно пробежала… нет, не черная кошка, а пока только ее тень. Молчание не уютное, напряженное. Мы пьем кофе, стараясь не встречаться взглядами.
— Пойдем купаться? Вода, наверное, как парное молоко! — говорит он, нарушая тишину.
— У меня голова болит! — вру я — Полежу, наверное. Ты иди.
На самом деле я отчаянно хочу побыть одна. Собраться с мыслями.
Но когда он, кивнув, берет полотенце и уходит, меня накрывает волна обиды. Как это так? Он ушел без меня! Оставил меня одну!
Я сижу на балконе и обижаюсь. Целый час. И чем дольше я жду, тем глубже и иррациональнее становится моя обида. Я уже готова собрать вещи и уехать обратно в город, не дожидаясь конца отпуска.
Дверь щелкает. Возвращается Киселев. Волосы сухие — не купался, что ли? В его руках — букет цветов и бумажный пакет, из которого пахнет свежей выпечкой. Он кладет все это на стол, и садится напротив.
— Прости! — говорит он тихо — Я дурак. Поторопился. Просто… я слишком долго о тебе мечтал.
И от этого его простого «прости» вся моя глупая обида лопается, как мыльный пузырь.
— Я не настаиваю! — продолжает он, глядя на свои руки — Думай, сколько хочешь. Год, два, десять лет. Или вообще пошли меня к чертям, если я тебе не нужен. Я все пойму.
— Это ты меня прости! — шепчу, чувствуя, как к горлу подкатывает комок — Я… я приношу тебе одни несчастья. Вечно подставляю, делаю подлости…
— Какие еще подлости? — удивляется он.
— Ну… та жалоба. В больнице. Я же на тебя нажаловалась.
Он изумленно смотрит на меня, а потом начинает смеяться.
— Господи, Кать! Да я про нее забыл через пять минут! Ты думаешь, на врачей никто не жалуется? Да постоянно! То не так посмотрел, то не то сказал. Проводится формальное расследование, и все. Всем, и мне в том числе, на это глубоко плевать. Не забивай себе голову ерундой!
Мы помирились. Позавтракали слойками с творогом, которые он принес. А потом пошли на пляж. Но я чувствую, все равно что что-то не так. Теперь он напряжен и мрачен.
Мы расстилаем полотенца, он ложится на спину, заложив руки за голову, и смотрит в небо.
— Миш, что опять случилось? — не выдерживаю я.
Он поворачивает голову и смотрит на меня долгим, тяжелым взглядом.
— Кать, скажи честно! Ты со мной… назло ему?
— Кому «ему»?
— Мужу твоему бывшему. Тропинину. Он тебе изменил — и ты решила ему отомстить? Нашла первого встречного и… Ты его до сих пор любишь?
Меня как кипятком ошпаривает.
— Ты что, дурак⁈ — вскрикиваю я, садясь. — Какой назло? Какая любовь? Да я его ненавижу! Я его забыла, стерла, выкинула из жизни! Я его уже давно не люблю, может, и не любила никогда! И ты — не первый встречный! Я что, по-твоему, шлюха какая-то? Могу переспать с первым встречным?
Я обижаюсь, и мы ссоримся. Глупо, яростно, как могут ссориться только очень близкие люди. Я кричу, что он ничего не понимает, он кричит, что просто боится, что я играю с ним. А потом у нас кончаются слова. Мы сидим на песке, отвернувшись друг от друга.
Первым не выдерживает он.
Придвигается и обнимает меня сзади.
— Прости! — снова говорит он, утыкаясь носом в мои волосы — Опять накосячил! Я идиот. Ревнивый, неуверенный в себе идиот.
— И я дура! — всхлипываю, поворачиваясь к нему — Истеричка.
Мы целуемся. Солено, отчаянно. И все снова становится хорошо. Трещины замазаны, острые углы сглажены. Мы лежим на горячем песке, и его рука покоится на моем животе. И я думаю, что, может быть, он прав. Может быть, все эти мои страхи — просто ерунда. А настоящее — вот оно. В его руках.
Он выдыхает так, словно не дышал все это время. Его губы находят мои, и этот поцелуй не похож на все предыдущие. В нем нет дикой страсти, нет жадности. В нем — нежность, облегчение и торжественное обещание.
Еще какое-то время мы лежим обнявшись, и я чувствую, как внутри меня все встает на свои места. Как будто разрозненные кусочки пазла, наконец-то, сложились в цельную, правильную картину.
Вечером, пока Миша принимает душ, я решаю, что надо позвонить Яне. Посоветоваться с ней.
Руки слегка дрожат, когда набираю дочери номер. Она отвечает почти сразу, ее голос сонный и встревоженный.
— Мам? Все в порядке? Что-то случилось?
— Все в порядке, доченька! — я волнуюсь, голос срывается. — Яна… Помнишь, ты мне советовала… отдохнуть, оторваться?
— Ну, помню!
— В общем… Я, кажется, нашла… — выпаливаю я — По твоему совету… мужчину.
На том конце провода повисает тишина. Долгая, оглушительная. А потом — взрыв.
— Что⁈ Мама! Да ладно! Рассказывай! Кто он? Как? Где?
Я слышу в ее голосе неподдельную, искреннюю радость, и от этого на душе становится еще теплее. Я не вдаюсь в подробности, не называю имени. Говорю только, что он хороший. Очень хороший. И что я счастлива.
— Мам, я так за тебя рада! — кричит она в трубку — Ты не представляешь, как я рада! Ты заслужила!
