Развод. Нож в спину - Алиса Вишня
Медицинские журналы, книга модного «мужского» писателя, пишущего о тяготах рефлексирующих суперменов и о хищных женщинах… И… Мужские журналы. В прямом смысле мужские, с полуголыми и голыми красотками…
Мне становится неловко. Мишка, наверное, не хотел бы, чтобы так рьяно рылись в его жизни. Быстро складываю все обратно, как было. Я ничего на столе не трогала, и не видела!
Мы созваниваемся. Он набирает меня каждую свободную минуту — из машины, с совещания, из курилки. Я хочу сделать ему сюрприз, поэтому вру, что лежу на диване, смотрю сериал и отдыхаю. А сама, в это время, оттираю до блеска плиту. И при каждом звонке, перед тем как положить трубку, он повторяет горячим шепотом: «Люблю тебя, Катька!».
И эти слова отдаются во мне сладкой музыкой.
Мне нравится убираться в его квартире. Для него. И готовить для него мне тоже нравится. Это не обязанность. Это желание.
Днем мне звонит Яна. Подтверждает, что у Ромы все хорошо, динамика положительная, и возможно, его скоро выпишут. Спрашивает, как я.
— Все отлично! — отвечаю бодро, и тут же добавляю — Только не напоминай, пожалуйста!
Яна понимающе молчит, а потом выдает:
— Слушай, мам, а поезжай-ка ты отдыхать на море. Прямо сейчас. И заведи себе там любовника. Оторвись по полной. Тебе надо!
Мы с Яной как подруги, и можем обсуждать такие вещи. Однако про то, что у меня уже есть мужчина, про Киселева, я даже ей не рассказываю. Я не знаю, кто он мне и как надолго все это. Не знаю, люблю ли я его, или это просто временная страсть, голодный порыв моего отвыкшего от ласки тела. Да и сглазить боюсь. И уж тем более не говорю, что у меня нет денег на поездку к морю. Просто отмахиваюсь:
— Вот когда вы вернетесь, тогда и подумаю об этом.
— Что толку сидеть в городе и ждать? — не унимается Яна — Мы только по телефону общаемся. И может туда звонить, где ты будешь. Ты заслужила отдых. Особенно любовника!
Дочка увлекается психологией и знает, о чем говорит.
Разговор прерывается щелчком замка в прихожей. Мишка. Пришел раньше.
Заходит в комнату, и замирает. Он офигевает от начищенной до блеска квартиры, от запахов еды, от чистых, еще влажных штор на окне. Видно, что он и рад, и ему ужасно неловко.
— Кать, ну что ты… Я бы мог клининг заказать, если тебе тут грязно! — говорит он, подходя ко мне.
— Не грязно! — обижаюсь я — Просто люблю убираться.
Он смотрит на меня с искренним удивлением, как на инопланетянку.
— Убираться любишь?
— И готовить! — добавляю я с вызовом — Пойдем, будешь борщ пробовать.
— Борщ это круто! Обязательно попробую, но позже! — говорит Мишка хриплым голосом, притягивает меня к себе и утаскивает в комнату, на свежезастеленный диван.
Борщ он все же ест. Часа через два. Хвалит, снова офигевает, уже от его вкусноты, съедает две тарелки, а потом еще и макароны. А потом, сытый и довольный, откидывается на спинку стула и говорит:
— Слушай, Кать… А поехали на море? Я отпуск не догулял.
Теперь офигеваю я. У них что, с Яной мысли сходятся?
— Поехали! — соглашаюсь, не раздумывая ни секунды.
Глава 19
…Мы едем на юг. Мишка уверенно рулит одной рукой, вторая лежит у меня на колене, и это простое прикосновение заземляет, успокаивает, говорит без слов: «Все хорошо, мы вместе!».
За окном мелькают поля, леса, города, и я чувствую, как с каждым километром, уносящим меня прочь от прошлой жизни, я сбрасываю с себя старую, тесную кожу. Кожу послушной жены, удобной невестки, вечно уставшей женщины.
Потом мы меняемся. Миша откидывается на спинку кресла, и засыпает, а я веду наш корабль любви к морю.
Ночуем мы в гостиницах, хотя Миша хотел в машине. Но я знаю, это опасно — можно привлечь внимание грабителей, или просто хулиганов. И настаиваю на своем.
Все расходы делим пополам — перед поездкой я взяла отпуск, и получила отпускные.
…И вот оно. Море. Мы выезжаем из-за поворота, и оно распахивается перед нами — огромное, живое, дышащее, ослепительно синее под горячим солнцем. Я вдыхаю соленый воздух и чувствую, как он наполняет легкие до самого дна, вытесняя всю городскую пыль и застарелую тоску.
Наш номер в гостинице — небольшой, уютный, с огромной кроватью и белыми стенами. А главное — с балконом, выходящим прямо на море. Мишка бросает сумки у порога, подходит ко мне, стоящей у перил, обнимает сзади и утыкается носом в мои волосы. Мы молчим и смотрим, как волны лениво накатывают на берег…
…Дни сливаются в одну сплошную, тягучую, сладкую патоку счастья.
Утром просыпаюсь от солнца, пробивающегося сквозь неплотно задернутые шторы, и от запаха кофе. Мишка и кофе ужу ждут меня на балконе.
Мы пьем бодрящий напиток, и едим купленные на местном рынке персики… Сок течет по моему подбородку, и пачкает красивый пеньюар, купленный мною на том же рынке за бешеные бабки… Чуть ли не треть своих отпускных отдала.
А потом мы видели такой же в магазине женского белья, в двое дешевле…
Мне было неловко, что я такая дурочка. А Мишку моя глупость рассмешила…Игорь бы меня сожрал за такие траты и такое головотяпство. А Киселев просто посмеялся.
Мишка вытирает мое лицо салфеткой, и говорит:
— Вот ты…Фрукты что ль никогда не ела? Как маленькая!
Потом мы идем на пляж. Горячая галька обжигает ступни. Я больше не прячусь за парео, не втягиваю живот — знаю, что красивая, и знаю, что горячие южные мужчины смотрят мне в след.
Я иду к воде, и мне все равно, кто и как на меня глядит. Мишка смотрит. И в его взгляде столько восхищения, столько нежности, что я чувствую себя самой желанной женщиной на всем этом побережье.
Мы плаваем до изнеможения, барахтаемся в волнах, как дети. Он ловит меня, поднимает на руки, и соленые брызги летят во все стороны. Его губы, соленые от морской воды, находят мои.
Днем, когда солнце стоит в зените, мы прячемся в прохладе номера. Любим друг друга — лениво, неторопливо, а потом засыпаем, обнявшись, под гул кондиционера.
