Селянин - Altupi
— Кир…
Сзади у раскрытых ворот, через которые они носили уголь, застыл Егор. Забытые вёдра — два полных и два пустых — стояли у его ног. Он тоже слышал, всё понял и теперь снова разволновался.
— Мишаня пожаловал, — сказал Кирилл, обернувшись. В уме пронеслось сразу много мыслей и вариантов встречи незваного гостя, однако не он был сейчас хозяином бала и виновником торжества. Важнее, как Егор морально подготовился к встрече. А не морально… На нём были заношенные трико и футболка, что цвета не разберёшь, тёмно-синие резиновые шлёпки, на руках - перчатки, но и они выше запястья, и лицо были запачканы угольной пылью, чёрные пятна и полосы красовались на носу, лбу, щеках. Кирилл предположил, что и сам выглядит заправским кочегаром, только не он сегодня знакомится с папочкой. С другой стороны, с чего бы перед Мишаней выряжаться, как маме Гале? — В честном труде ничего постыдного нет. Пусть Мишаня подавится всем тем, что ему здесь не понравится. А из Золушек вылупляются прекрасные принцессы.
Егор чуть продвинулся, встал между кучей угля и мотоциклом, который перевёз к калитке, чтобы не мешался. Кирилл подошёл к нему, встал бок о бок, крепко, до хруста костей сжал его ладонь.
— Всё будет нормально. Перетерпи.
В этот момент из-за вишен выплыл нос «Порше», а потом и всё авто целиком. Остановилось.
В машине сидели двое — мужчина и женщина. Первого Кирилл знал лично, вторую по фотографиям.
— А её-то зачем припёр? — процедил Кирилл и ещё крепче сжал пальцы Егора, призывая крепиться. Егор оттолкнул его руку: то ли сильно занервничал и телесный контакт стал неприятен, то ли не хотел демонстрировать красноречиво близких отношений. Его право.
Мишаня степенно вылез из машины, как только её остановил. Скрытый кузовом, он поправил прилипшую к телу рубашку и бросил короткий взгляд на заросшую американским клёном улицу. Ирусик, которая находилась ближе к ним, сначала через стекло рассмотрела встречающих парней, потом открыла дверцу и дождалась, когда муж обогнёт капот и подойдёт к ней, только потом спрыгнула лакированными туфлями в придорожную пыль.
Одеты оба были не по случаю. Неизвестно, как они представляли себе деревню, но разрядились как для европейской столицы. Мишаня, к счастью, хотя бы галстук не повязал. А на Ирочке было приталенное платье с разводами сине-зелёно-жёлтой гаммы и рукавами в три четверти, бусы-цепочки, перстни-кольца-браслетики и золотые часы. Светлые волосы до плеч вились крупными пружинистыми локонами. Кирилл был уверен, что его мать ахала бы от восторга при виде наряда одной из первых дам области, ему же эта тощая молодящаяся мамзель с бесстыжими любопытными глазами категорически не нравилась.
Мамоновы не двигались. Ирочка пялилась то на одного парня, то на другого, будто на манекены в магазине или мраморные изваяния, не сознающие, что их досконально изучают под микроскопом, а может, тут больше подходило сравнение с рабами на невольничьем рынке — лишь живым товаром для богатых господ. Мишаня удостоил сына лишь краем взгляда. Отвернул голову и, пожёвывая губами, рыбьими глазами взирал на давно некрашеную хату с деревянными рамами в резных наличниках, ворохом желтой листвы, веточек и прочего мусора в стыках листов железа на крыше, на слегка покосившийся и тоже некрашеный забор из древних досок, неровно стоявшие ворота и двор за ним, копошащихся кур, для которых ничего неординарного сейчас не происходило, на потихоньку ржавеющий мотоцикл, которому место в музее, на заросли вишника без вишен, на брошеный дом на противоположной стороне улицы, просвечивающий через кустарник. Взирал свысока, как выскочки смотрят на смиренных неудачников, попирая и растаптывая их, чтобы по их головам подняться ещё на несколько ступенек лестницы. До Кирилла вдруг дошло, что для Мишани этот сельский пейзаж не новый, что он уже был здесь и всё видел. Ещё бы — здесь жила его невеста, отсюда он забирал её в город, сюда приезжал к тёще! Может быть, он даже застал времена, когда заброшенный дом был вполне жилым и даже был шапочно знаком с его обитателями. А теперь он злорадствует, что ни тесть с тёщей, ни бывшая жена, ни его родные дети не выбрались из пресловутой деревенской нищеты, а лишь глубже погрузились в неё. Презирал их за это, считал грязью. Сволочь!
Кирилл сжал кулаки и резко повернулся к Егору, забыв, что сам призывал его к смирению. Тот молчал, как всегда опустив глаза куда-то на уровень коленей. Ждал. Терпел. Калякин успокоился.
Никто так и не поздоровался.
Мишаня наконец повернул голову к сыну и на его лице отразились… конечно же, не любовь, гордость или сочувствие! О нет! Он смотрел на него, как на очередное пустое место, пришедшее просить милостыню в приёмные часы. Тоже разглядывал, как экспонат, ведь видел в последний раз ещё восьмилетнего ребёнка, а теперь перед ним был молодой мужчина. Вымазанный в угле, как кочегар.
Ирусик, проследив взгляд мужа, вцепилась в Егора с новой силой. До этого она просто не знала, кто из парней урождённый Рахманов, вот это да! Кирилл мысленно рассмеялся, представляя, какую потеху устроил бы, выбери потаскушка его.
— А он не похож на тебя, — тихо подытожила свои наблюдения Ирочка, прерывая молчание, которое не соблюдали только шастающие под ногами куры.
— Да, — сухо кивнул Мишаня, одним коротеньким словом умудряясь обозвать Егора нагулянным ублюдком. Егор, скорее всего, уловил этот лживый смысл, но снова смолчал, даже не дёрнулся в желании разбить морду. Только челюсти сомкнул сильнее. Кирилл собрался заступиться, вылить яду в отместку, но в этот момент, как насмешка судьбы над Мишаней, послышался торопливый бег по ступеням веранды, и в воротах возник Андрей. Сильно походивший на папашу. Он растерянно затормозил, не рискуя без разрешения брата высовываться со двора, а в него уже впились два взгляда.
— А вот этот похож, — злорадно и достаточно громко процедил Кирилл, чтобы это было слышно не только Егору.
— Здрасьте, — сказал Андрей. Он был менее робок и затюкан, и смело разглядывал родственничков. Правда, его не поприветствовали в ответ, он был таким же пустым местом, как и Егор.
— Мы пойдём в дом? — невинным голоском спросила Ирочка у Мишани. Эта святоша будто нарочно притворялась слепой и никого не видела вокруг. Ей было до пизды, что рядом стоит хозяин дома, и разрешения надо спрашивать у него. Нет, она и здесь мнила себя
