Селянин - Altupi
— Нет, Егор, надо требовать. Они обязаны выделить тебе кровать. Нормальную кровать.
— Никто мне не обязан, Кир. Мне сейчас дали понять, что мы в больнице не очень нужны. Поэтому не надо нарываться. Просто помоги мне найти комнату, ты в городе лучше меня ориентируешься.
Уязвлённый Кирилл кивнул. Конечно, он будет рад помочь. Но его угнетало, что из-за больниц, комнат, ночёвок, он будет реже видеть Егора, не сможет с ним спать, обнимать во сне. Правда, можно найти комнату, где хозяйка не будет возражать против… Ага, против чпокающихся за стенкой пидорасов? Тогда лучше снять квартиру за свои деньги и… Кирилл с размаху стукнул себя по лбу. Шлепок вышел отличный, звонкий. Улыбка вылезла на лицо. Егор удивлённо раскрыл глаза.
Кирилл шлёпнул себя по лбу ещё раз.
— Егор! Вот же я тупой! Ты будешь жить у меня! В моей квартире! Нахер тебе комнату снимать? У меня целая квартира свободна!
— А твои родители?
— Родители? — Кирилл протяжно застонал в небо. — Да хуй с ними! Ты что, до сих пор считаешь, что за меня всё родители решают? Решали, раньше. Но это моя квартира. И они… они не будут возражать. — Он действительно так думал: ну не резон им сейчас с препятствиями лезть. — Лучше скажи, а с домом что? Корову куда?
— Андрей здесь останется, — ответил Егор и отогнал ногой клевавшую его штанину пёструю курицу. Он, похоже, всё обдумал, и, возможно, даже успел обсудить с братом.
— Он же маленький.
— Не маленький. Справится.
— Хочешь… — Кирилл запнулся, потому что внутренний голос ворчал не произносить охуенно умного предложения, за которым последует только труд-труд-труд с утра до ночи и ни малейшего расслабона. Но Калякин сделал над собой усилие, мотивируя, что так будет единственно правильно, сморгнул робость и лень и продолжил: — Хочешь, я с ним останусь и помогу?
— Кир… — Губы Егора разошлись в улыбке, глаза тоже улыбались. Осчастливлено и… немного снисходительно, как взрослый улыбается глупышке-пятилетке. Он ведь тоже понимал, как неохотно дался этот вопрос. Кирилла это задело бы, если бы он не предвидел реакцию. Он мотнул головой, взмахнул рукой, обращая едва не случившуюся обиду в шутку.
— Ясно, ты мне не веришь! Ты имеешь на это полное право! Я лентяй, педрила и раздолбай, на меня непредставимо оставить хозяйство, но я хотя бы составлю компанию Андрюхе. Знаю, он у тебя Айрон-мэн, ты его воспитал, всему научил, он справится, одной рукой, как херов фокусник, но он мелкий ещё! Днём — да, а вот ночью? Да я бы со страху ночью, один в доме обосрался. Две недели! Неизвестно ещё, сможешь ли ты выбираться. А в магазин он как? А в школу ему скоро?! А к травматологу?.. — Кирилл тоже выдал всё, о чём думал со вчерашнего дня. — Егор, ну честно!.. — Он положил руки Рахманову на плечи. — Я просто хочу помочь! Даже не Андрюхе — тебе! Не заставляй меня упрашивать, я нихрена говорить нормально не умею. Банки с огурцами закатывать не буду, конечно, но хоть навоз вычищу — это дело для мужика, а не для однорукого пацана. Что ещё? Картошку переберу, в погреб опущу, только ты скажи, как и куда. В общем, список напишешь, что делать надо, а я хоть что-нибудь из него сделаю. А ещё, знаешь, что я могу? Я заберу машину из дома и смогу привозить Андрюху к вам в больницу. Ну что, доверишься мне?
Егор всё это время лукаво улыбался и не отводил глаз. Кирилл не мог угадать, какой ответ сейчас получит, верил в положительный, но он видел, как с каждым словом теплеет на сердце у его селянина, как трескается ледяная корка, раковина, скорлупа… Не слетает глухая бронированная защита, но хотя бы приоткрывается. Самую малость, что тоже очень и очень дорого. Кирилл видел эти перемены по глазам — чёрным очам, которые его заворожили с первого взгляда. Он-то нутром ощущал эту робкую торжественность момента, а вот Егор, похоже, своим чувствам значения не придавал. Он улыбнулся шире, положил ладони Кириллу на пояс.
— Кир, это точно ты коноплю собирал?
— А? Что?.. — спросил Калякин, прежде чем сообразил, что ему так аккуратно намекают на абсолютные перемены в характере. Он рассмеялся, закрывая на секунду лицо руками, завертелся в объятиях, оценивая чужой такт и юмор и сам принимаясь шутить в ответ. — Я… Да это точно не я был! Это был эгоистичный пидорас, который никогда не любил… Нет, это был несчастный человек, у которого не было тебя. Блять, Егор, так ты согласен?
— Я и не возражал. Не знаю, с чего ты решил, что я против. — Егор тоже смеялся, издевался и подтрунивал над ним. Кирилл разозлился, сгрёб его в объятия и присосался к губам. Уже скоро разомлел, ослабил напор, впихнул язык в желанный рот. Стояком ткнулся в тонкое костистое тело. Мотоцикл от их ритмичных движений проседал на пружинах, однако всё бы ничего, но Кирилла стала в лодыжку клевать какая-то дурная курица. Он лягнул её ногой. Курица со взмахом крыльев отскочила, закудахтала на всю округу. Но поцелуй уже был разорван. Калякин облизал губы, уткнулся лбом в плечо Егора, в пахнущие пылью волосы.
— Я как дебил с сюсюканьем про любовь? Не мужик? Тебе не нравится?
— Нравится. — Рахманов погладил его по спине. — Ты мужик. Причём отважный и храбрый. Спасибо за помощь.
Кирилл кивнул. Оторвал лоб от плеча, почесал его, спросил неловко:
— А ты бы вправду на мне женился?
— Если бы это было разрешено.
— У-уу, — расстроился Кирилл, — такого никогда не разрешат. Надо папеньке идею подкинуть, пусть в правительство с инициативой выйдет. Вот прикол будет.
Егор ничего не ответил, но говоряще взял с седла телефон и посмотрел на часы. Чёрт, они заболтались! Хорошего понемножку, нефиг отдыхать, надо идти работать. Кирилл украдкой вздохнул, миловаться ему нравилось больше, чем вкалывать. Егору, несомненно, тоже, но он был стальной воли человеком, с ответственностью перед семьёй.
75
Гул мотора первым уловил Кирилл, когда закончил насыпать в свои два ведра уголь. Притих в полусогнутой позе с совковой лопатой в руках, проверяя, не ослышался ли. Мотор гудел. Тихо и плавно. Значит, ехала иномарка. Медленно приближалась, ползла по неровной щебёночной дороге.
Кирилл отпустил черенок лопаты, и тот упал на располовиненный холмик угля. Снял перчатки, кинул
