Счастливы вместе - Мари Соль
Стоит мне отвернуться, как он, навалившись всем телом, стремительно лезет ко мне в ворот кофты. Рука, как змея, проникает в мой лифчик. Я извиваюсь под ним:
— Прекрати!
Но он уже сжал одну грудь. Да так больно…
Секретарша, поднявшись на шум, возникает над стойкой:
— У вас… всё нормально? — изучает она нашу парочку взглядом.
Он кивает:
— Да, да! Более чем, — и с довольным лицом возвращает свой зад на диван.
Выпрямляюсь и чувствую… Что это? Вроде как в лифчике что-то мешает. Пытаюсь нащупать сквозь кофточку. Но секретарша теперь не спускает с нас глаз. Очевидно, решила, что он собирался меня задушить? Что у нас всё настолько запущено?
«Вот же гад», — ненавистно кошусь на него, осознав, что он бросил мне в лифчик. Конфету! Угораздило выбрать сегодня «нарядную» кофту. Вот надела бы я водолазку. Чёрта с два он тогда бы сумел…
За стойкой ресепшена что-то пиликает.
— Прошу! — говорит секретарша.
Рома встаёт, протянув мне ладонь:
— Вашу ручку, мадам? — произносит.
Поднимаюсь, отвергнув сей жест.
— Клоун, — цежу я сквозь зубы. Иду впереди.
Секретарша за стойкой вежливо нам улыбается. А Окунев, гад! Скорее всего, уже «лайкнул» её?
Итак, мы на приёме у психотерапевта. И не у абы кого! А у одного из самых востребованных в нашем городе семейных врачей-мозгоправов. А по совместительству — у старого друга супруга.
— Здравствуйте, — произносит Егорка. Ой, простите! Егор Аристархович Мазуров. Худосочный очкарик с бородкой. Ну, прямо типичный психолог.
— Ну, это комедия, ей богу! — говорю в потолок, — Егор! Ну, хоть ты не ломай комедию, а?
Друг супруга, Егор, произносит предельно тактично и вежливо. Словно имеет дело с душевнобольной:
— Я сейчас не Егор, я Егор Аристархович, ваш семейный психолог. И готов выслушать всё, что вы посчитаете нужным мне сообщить. Садитесь, пожалуйста! — он указывает нам на диван.
— А ты здесь неплохо устроился, — оглядываю его кабинет. Просторно, светло. Ну, ещё бы! С такими-то окнами.
Он принуждённо вздыхает:
— Маргарита, садитесь, прошу вас! Чай, или кофе?
— Мне бы водочки, — фыркаю я.
Окунев тут же бросает:
— А мне коньяку, без закуски!
Егор Аристархович, поправив очки на носу, опускается в кресло. Оно у него деревянное. Правда, сидушка большая и мягкая:
— Уважаемые Роман и Маргарита…
— Ты нас разведёшь? — говорю я с надеждой, и на непонятливый взгляд добавляю, — Ну, просто твой голос похож на те, что обычно в Загсе звучат. Мы собрались здесь, чтобы… И бла-бла-бла!
— Марго, перестань! — оживляется Ромка. Тема развода его сильно заводит. Хочешь вывести мужа, скажи про развод.
— Моя цель, излечить ваш брак, а не расторгнуть его, — произносит Егор.
— И меня вылечат, — киваю в ответ, — И тебя! — говорю в адрес Ромы, — Хотя… насчёт тебя не уверена.
Окунев хмыкает. Он сел на другой край дивана. А между нами большая подушка, в форме кота. Точнее, это кот в форме подушки! Большой и округлый, а лапки почти незаметны. Как впрочем, и хвост.
— Итак, кто начнёт? — произносит наш «доктор».
— Ты, правда, хочешь, чтобы я откровенничала тут с тобой? А потом, у меня за спиной, вы с моим почти бывшим супругом будете перемывать мои косточки? — я смотрю на Егора.
Он оскорблено вздыхает и вновь поправляет очки:
— Маргарита! Я врач с репутацией. Вне работы я друг, а здесь — врач. И одно из главнейших табу — сохранение тайны. Всё, что вы скажите здесь, оно здесь и останется. Можешь быть в этом уверена.
— А, мы на «ты» перешли? Хорошо, — я с усмешкой киваю.
— Простите, — откашлявшись, исправляется «доктор».
Окунев хмыкает:
— Можно мне кофе?
— Да, да, конечно! — отвечает Егор.
Я добавляю:
— И мне!
Он печатает что-то в своём телефоне. Тут же в дверях появляется та секретарша.
— Мариночка, сделайте две чашки… Эспрессо? — обращается к нам.
— Н-да, пожалуй, — отзывается Окунев. Он умостился, нашёл подходящую позу, закинув одну ногу на другую. Раскинув руки вдоль спинки. Одна из них почти достаёт до меня.
Я отодвинулась к лутке, вцепилась в неё:
— Мне ореховый раф!
Секретарша Мариночка пребывает в растерянности:
— А… У нас такого нет.
— Ах, как жаль! — сокрушаюсь притворно, — Что же за доктор такой, у которого даже нет рафа?
Егор улыбается вежливо:
— Марин, принеси капучино, пожалуйста.
— И конфеты! — напутствую я.
— Хорошо, — произносит она и уходит.
Егор говорит:
— Прошу вас обоих обратить внимание на Тимофея. Тимофей — это кот, что лежит между вами.
— О, как мило! Привет, Тимофей, — говорю я, убрав волосы за ухо и чуть склонившись к нему.
У Тимофея забавная морда. Прорисованы чётко: нос, щёки, глаза.
— Каждый из вас, — продолжает Егор, — Будет брать Тимофея и класть на колени. Тот, у кого Тимофей на коленях, берёт право голоса. А другой в это время молчит. Кто начнёт?
Он смотрит по очереди на каждого из нас. Окунев делает жест:
— Уступлю право даме.
— Как великодушно с вашей стороны, — говорю я с притворным сарказмом, и беру Тимофея на ручки.
Подушка достаточно лёгкая, я тереблю ему уши и дёргаю хвост.
— Итак? — произносит Егор.
— А что говорить? — уточняю.
— Всё, что хотите. К примеру, что вас беспокоит на данный момент?
— Кажется, ногу натёрла, — шевелю я ступнёй.
— Маргарита, — вставляет Егор, — Давайте по теме.
— А если по теме, — бросаю, — То я собираюсь подать на развод.
— В который раз, напомни? — наклоняется Окунев.
— Роман! — осаждает его наш Егор-мозгоправ, — Прошу вас молчать, пока кот у супруги. Продолжайте, Маргарита. Почему вы хотите развестись со своим мужем?
— Почему? — усмехаюсь, — У него спросите!
— Спрошу, — кивает Егор.
Я смотрю на подушку-кота. Сколько коленей он видел? Сколько тайн знают эти торчащие ушки?
— Он изменяет мне, давно и стабильно, — вырывается то, в чём мне стыдно признаться кому-то. Хотя, Егор, скорее всего, уже знает! Не думаю, что он не в курсе «Ромашкиных дел».
Окунев шумно молчит, смотрит в сторону. Я, поглядев на него, добавляю:
— Он спит со всеми подряд! Я даже сбилась со счёта. Мне кажется, он ни одной не пропустит.
«Трахает всё, что шевелится», — хочу я добавить, но решаю блюсти этикет.
— Продолжайте, — ободряет Егор.
— А что продолжать? Разве этого мало? — терзаю я уши кота, — Я итак терплю уже множество лет его похождения! Начиная с рождения дочки. Наверно, когда я рожала в роддоме, он шпилил кого-то в своём кабинете. Или в отеле.
— Хых! — раздаётся по правую руку.
«Угадала?», — рассерженно думаю я.
— Как я могу добровольно с ним спать? — это слово «добровольно» как бы сбоку-припёку.
Но Егор замечет его:
— Добровольно?
— Принудительно, — хмыкаю я, опуская
