Нестандартный ход 2. Реванш - De Ojos Verdes
— Не будь ханжой, пожалуйста…
— Прекрати! — вдруг изменился в лице мужчина, почти рявкнув и надвигаясь на неё угрожающим тянущим движением. — Замолчи!
Элиза действительно замолчала, изумленная резким тоном и последовавшим за ним действием.
— Чего ты сейчас добиваешься?.. К чему это представление, назови цель, Элиза.
Острота происходящего щекотала нервы. Она в полной мере осознавала, что есть шанс вызвать неподдельную ярость Разумовского. То, чего никогда за ним не наблюдала, но... то, что даже мысленно пугало, предвещая ураган.
Беда в том, что именно за этим Элиза и пришла.
Расшатать покой Атланта, чтобы он обрушил на нее небесный свод со своих плеч.
— Ты. Ты — моя цель.
Произнесла с придыханием и тут же накрыла губами его кадык, проворно преодолев оставшийся между ними ничтожный метр.
Рома дернулся. Болезненно. Обличительно. Выдавая себя с головой. И прикрыл веки, пытаясь унять смятение.
Для хладнокровного по природе человека это — слишком много.
Элиза, довольная своим маленьким триумфом, отстранилась, чувствуя, как постепенно приходит в норму беснующийся до этого пульс, ведь теперь она точно видела, что его безразличие — напускное.
Несколько секунд он стоял неподвижно, превратившись в изваяние, а затем раскрыл глаза, требовательно вперившись в нее, вернув привычный контроль над эмоциями:
— Зачем?
— Я не могу просто хотеть тебя? К чему искать другие причины?
— Просто хотеть меня? — обдал скепсисом, приподняв бровь. — Ты пришла потр*хаться? Тебя настолько не удовлетворяют, Элиза?
— Вам не идут пошлости, Роман Аристархович, — поморщилась она, ощутив неприятные мурашки. — Но суть изложена верно.
— Я правильно понял, что это и есть выигрыш? Твое желание?..
Девушка опустила ноги на пол и встала, оставив между ними расстояние в крошечный шаг. Благодаря высоте каблуков, оба сейчас были одинакового роста, а глаза — на одном уровне. И прожечь его провокацией во взгляде получалось без дополнительных усилий.
— Нет, Разумовский, так просто я свое желание не потрачу, — протянула руку вперед и сбросила полотенце, обхватив пальцами эрегированный член. — А это — твое желание.
Визуальный контакт стал еще напряженнее. До того, что они перестали моргать, стремясь подавить друг друга и оставить за собой эту битву.
Пока Рома не выдохнул с тяжелым свистом, выдав разочарованно:
— Во что ты превратилась, Элиза? Что ты с собой сделала?..
Она отдернула ладонь, которую жгло жаром его плоти, и подалась в сторону, попятившись назад не глядя. Главной задачей сейчас было сдержать вспыхнувшую в крови ярость. Он умеет задеть. Всегда умел. На неё действует даже интонация. Но показывать этого категорически нельзя.
Её губы тронула злая усмешка:
— Я вспомнила: приоритет делать то, что должен, а не хочешь. Это третья неизменная вещь в Вас, Роман Аристархович, за прошедшие годы. Но не будь лицемером и перестань изображать оскорбленную невинность, которой не нравится то, что она видит перед собой. С самой первой секунды ты отреагировал на мои действия. Тебя влечет ко мне… Ко мне… Такой, в какую я превратилась…
Разумовский сжал челюсть, и на его щеках заиграли желваки.
Это было поистине впечатляюще — разгневанный обнаженный мужчина во всей красе на грани взрыва, ударной волной которого обязательно зацепит всех, кто рядом.
И довести его до этой грани она считала своей святой обязанностью.
— Помнится, у тебя был сосед-мажор, который мне никогда не нравился. Но раз уж я пришла потр*хаться, как ты сказал, чего пропадать добру?.. Какая разница, правда? Ведь известно, что все мужчины одинаковы, только зарплата у них разная[1].
— Это в тебе говорит бесценный опыт эскортницы? — чуть ли не выплюнул.
— Он самый.
Элиза резко развернулась и бросилась к выходу.
Они были так увлечены, что даже не удосужились закрыть дверь — та так и осталась распахнутой. Что сейчас ей было даже на руку.
Девушка вылетела на лестничную площадку, в два счета оказавшись у единственной соседской квартиры напротив. Предвкушающе поднесла палец к звонку, подрагивая от подскочившего в крови адреналина.
Но так и не достигла кнопки.
Зато достигла истинной цели.
И когда её жестким захватом прижали к горячему мужскому телу, по-варварски дико возвращая «в пещеру», Элиза улыбалась.
А вот это — настоящая победа…
[1] Цитата Михаила Аршевского.
Глава 10
«Попробуй спастись от дождя, если он внутри. Попробуй сдержать желание выйти вон». Виктор Цой «Кино»
Дверь захлопнулась с невероятным грохотом, содрогнувшим стены.
Разумовский толкнул железное полотно одной рукой, пока второй прижимал Элизу к шероховатой поверхности, по которой вибрацией прокатились ударные волны.
Девушка попыталась продвинуться немного в сторону, чтобы сменить неудобную позу, и случайно задела основной выключатель, погрузив пространство во мрак. Теперь не реагировали даже сенсорные датчики.
Рома нашел ее губы раньше, чем в сознании успела промелькнуть сомнительная мысль о том, что их первый раз начинался по аналогичному сценарию, только градус был совершенно иным...
И ворвался в рот с напористой жадностью, вытеснив не только дыхание, но и способность соображать. Грубыми резкими движениями языка вбивался всё сильнее и сильнее, заполнив собой и лишив рассудка.
Затем подхватил ее под ягодицы, отрывая от стены, и вжал в себя, заставляя вздрогнуть от мощи темного желания, которое Элиза даже сквозь морок в голове отчетливо ощутила низом живота. Ей пришлось обнять его за шею и оплести ногами поясницу, чтобы не сорваться вниз.
Тревожные звоночки тренькали где-то на задворках сознания, но оно всецело отдалось моменту, игнорируя любые сигналы. Каждая клеточка тела будто сошла с ума от счастья и беспечно рвалась наружу. Куда-то за пределы бренной оболочки, чтобы окончательно слиться с Ромой, раствориться в нем, утонуть. Несмотря на то, что в его поведении не было и намека на былую нежность, осторожность и долю сдержанности.
Раньше страсть этого мужчины воспламеняла, поглощала, впрядывала в полыхающее таинство. А сейчас — просто подавляла своей чернотой. В ней — власть. Жестокая, беспощадная и карающая.
Но ее это не отталкивало. Распаляло еще хлеще. Она добилась своего, заставила Атланта потерять контроль.
Казалось, вокруг образовалась гробовая тишина. Под стать беспросветной обстановке. И если бы не бабахающий в ушах пульс, девушка склонялась бы к тому, что умерла. Конечности онемели от напряжения, сердце наоборот — будто застыло в судороге, истерично билось, пугая непривычным ритмом.
И когда Элиза подумала, что сейчас задохнется под напором Разумовского, бессчетно продолжающего терзать ее губы, он внезапно устремился вглубь коридора. Внутренний ориентир
