Необратимость - Челли Сент-Клер
— Много людей.
— Мне нужны их имена.
— Я не…
— Сара? — Его эмоции наполняются яростью, голос звучит как никогда близко. — Здесь была девушка по имени Сара?
Я выпрямляюсь у стены, уставившись на чистое белое полотно. Мои мысли возвращаются в прошлое. Я вспоминаю голоса, истории, имена, крики и мольбы.
Сара.
Была Сара. Давным-давно, может быть, через несколько месяцев после того, как меня похитили. Она продержалась всего пару недель.
Боже, он знал кого-то из нас? Поэтому он здесь?
Это могла быть другая Сара. Часть меня задается вопросом, стоит ли мне сказать «нет»…
Это сделает ситуацию более терпимой для него? Или менее? И имеет ли это вообще значение?
— Говори, черт возьми. — Звучит как приказ, почти как физический удар. — Сара Карлайл. Она была здесь?
Я потираю виски указательными пальцами, прерывисто выдыхая.
— Возможно. Я здесь уже давно. Два года.
— Что с ней случилось? — Его голос падает до отчаянного рычания. Что-то стучит по стене. Полагаю, его лоб. — Где она сейчас?
— Люди приходят и уходят. Я мало что могу тебе сказать.
— Черт возьми. Ты должна что-то знать. — Удар сотрясает стену между нами. — Я приму все, что угодно. Просто скажи мне…
— Я не знаю. Я никогда не выхожу из этой комнаты. Прости.
Он бросает в пустоту еще одно проклятие, и в нем все еще слышна ярость, но к ней примешивается безнадежность, которая вызывает во мне чувство вины.
— Сара — распространенное имя. Возможно, это не…
— Черт.
— Ник…
— Черт побери. — Он бьет кулаком по стене. — Я говорил им. Я, блядь, говорил им.
Я снова вздрагиваю, подаваясь вперед. Поворачиваюсь лицом к стене между нами, представляя его по другую сторону. У школьного Ника было детское личико и золотисто-русые кудряшки, этого человека я представляю совсем другим. Темные волосы, темные глаза, темная душа. Он, конечно, ведет себя не так, как остальные.
Но его боль такая же.
Разбитое сердце, гнев, смятение.
И вот, мое сердце слегка сжимается, еще одна болезненная рана пронзает орган насквозь, и ей суждено оставить свой неизгладимый шрам. Слеза скатывается по моей щеке, когда Ник обрушивает на меня град ударов, рыча от боли, его цепь звенит о кафельный пол.
Полагаю, он не так уж и отличается, в конце концов.
Он ломается.
Как и все до него.
ГЛАВА 6
Возможно, была Сара…
Эти слова врезаются в мой мозг и все расплывается, я больше ничего не слышу из того, что говорит девушка. Она должна радоваться, что между ней и насилием, кипящим в моих жилах, есть стена. Это еще одно подтверждение фразы, которую я слишком часто слышал в детстве — яблоко от яблони недалеко падает.
В конце концов, я — дьявольское отродье. Мне не позволяли забывать об этом.
Мои заплывшие глаза поднимаются к маленькой красной лампочке в углу потолка. Она мигает, насмехаясь надо мной и напоминая, что у меня есть аудитория, словно я занимательная букашка в банке с крышкой.
Она была здесь.
А теперь ее нет.
С этой мыслью контроль, за который я изо всех сил держался своими окровавленными кулаками, ускользает, и я взрываюсь.
— Вы, гребаные ублюдки, мать вашу! Да пошли вы! ИДИТЕ НА ХУЙ! — Я бью цепью по плитке, по кровати, по стене, мой голос ревет у меня в ушах, разносясь по комнате. Даже когда мои голосовые связки готовы сдаться, а все мое сломанное тело протестует, я не останавливаюсь.
Эта ярость направлена не только на моего похитителя, она адресована каждому, кто пренебрег моими инстинктами.
Она касается и меня.
— Сукин сын. Ты, гребаный… — Я уже почти не слышу себя, мои чувства заглушает стук сердца. Моя голова. Мой гнев.
Если бы я мог извергать огонь, я бы сжег это проклятое место дотла, стоя в его центре, и одному богу известно, что от меня осталось бы после этого. Может, я бы превратился в кучку пепла и рассыпался в прах. Может, мне бы чертовски повезло.
Я кричу до тех пор, пока мне не становится сложно дышать. Пока мои конечности не становятся такими же полезными, как холодная лапша рамен, отягощенная железными цепями, а грудь не сжимается под тяжестью неудачи.
После долгих лет борьбы за справедливость я вынужден сидеть в камере и выкрикивать бессмысленные угрозы, пока безумный бизнесмен играет с бесчисленным количеством жизней. Потому что все шестьсот семьдесят дней, что я отслеживал эти исчезновения, моя интуиция подсказывала мне, что все они связаны между собой.
Оказывается, я был прав.
— Черт! — Повернувшись к стене, я снова и снова бью по ней ладонями. Они горят так, будто я разорил пчелиный улей, а от напряжения в плече у меня перед глазами все расплывается, но это ничто по сравнению с тем, что пришлось пережить ей.
Если бы я мог спасти ее, я бы с радостью поменялся с ней местами. Возьмите каждую частичку боли и страха и умножьте их на сотню. Утопите меня в них навечно. Я заслужил это.
Я рожден для этого.
Но Сара…
Я почти уверен, что она была ангелом, посланным на эту землю, чтобы уравновесить тьму, из которой я был создан. Она вторглась в мой холодный мир, привнеся в него свет, сострадание и музыку. Достаточно, чтобы заполнить пустоту, существующую внутри меня, — или, по крайней мере, залатать ее настолько, чтобы я впервые смог дышать. Если бы она не вмешалась, я бы покончил с собой много лет назад.
А потом ее забрали, и это моя вина.
Опираясь руками о стену, я перевожу дыхание и замечаю, в каком состоянии она находится — на ней сколы и вмятины, некогда белая краска поцарапана и потеряла свой цвет. Сколько людей царапали эту стену, бились о нее и бормотали свои последние признания?
Повернувшись спиной, я сползаю вниз, пока не падаю на пол, позволяя тяжелой цепи звякнуть о плитку. Руки трясутся от желания закурить. Я откидываю голову назад.
Если быть честным с самим собой, то на самом деле мне хочется чего-то покрепче.
Казалось бы, безопасно признаться в этом сейчас, когда я заперт здесь и не могу получить доступ к своему любимому яду. Но это все равно похоже на кощунство.
Словно я плюю на ее безымянную могилу… где бы она ни находилась.
Я с шипением выдыхаю сквозь зубы. Я так долго был
