Медленный фокстрот - Александра Морозова
За столом сидели двое парней – такие же здоровые, как их отец, и похожие друг на друга, почти как близнецы.
Даня разительно отличался от них всех. Тонкой фигурой, заостренными чертами лица, волнистыми волосами и улыбкой он пошел в мать, которую, к сожалению, и сам едва помнил, и которую мы с ним в детстве часто рассматривали на фотографиях. Именно от нее в его внешности и зародилась та самая изящность, которую Даня стеснялся и готов был выбивать из себя кулаками.
– Поздоровался бы хоть с братьями, – бросил отец, присаживаясь к столу.
Даня кивнул в их сторону. Я пряталась за его спиной, время от времени выглядывая из-за плеча.
– Так что тебе надо? – спросил Литвинов-старший.
Даня усмехнулся.
– Что, даже чай не предложишь?
– Могу кипятка налить. Ты же тоже с пустыми руками пришел.
– Ладно, не надо. Не дай бог мы тебя объедим.
Отец откинулся на спинку кухонного уголка и снова скрестил руки на груди.
– Говори, что хотел, или сматывайся.
Даня глубоко вдохнул.
– Через две недели я женюсь, – сказал он, – и моя невеста хочет с тобой познакомиться.
– О-ого! – протянул отец, округлив глаза. – У нас что, таких, как ты, женить начали?
Братья грубо заржали.
– У нас всегда женили таких, как я, – произнес Даня спокойно.
Слишком спокойно. Мне стало не по себе. Я коснулась его локтя.
– Дань…
Но он меня даже не слышал.
– Хочешь сказать, – продолжал отец, – что какая-то лахудра действительно согласилась выйти за тебя замуж?
– Согласилась. А куда, интересно, твоя «лахудра» делась? Что-то я ее тут не наблюдаю.
Парни недобро заерзали на своих местах, но я знала, что Дане уже все равно – если его разозлить, он перестает здраво оценивать противника перед собой, ему становится все равно на кого нападать. Так было с самого детства и, видимо, взрослая жизнь тут ничего не смогла поменять.
– Ты ее сожрал или убил? – продолжал Даня.
– Э! – с присвистом выкрикнул один из парней за столом.
– Мать с нами не живет, – не теряя суровости, ответил второй, судя по всему, младший.
– Выжил-таки, – усмехнулся Даня.
– Не твое собачье дело! – бросил отец. – И вообще, какого черта ты приехал? Ни слуху ни духу несколько лет, а тут нате, пожалуйста! «Папа, я женюсь». Хочешь, чтобы я порадовался за тебя?
– Ну, уж радости я точно не дождусь, на это даже не надеюсь…
– Вот и не надейся! Мне тоже надеяться не на кого было, когда старший сын, вместо того чтобы делом нормальным заниматься, пляски выбрал!
– А что для тебя нормальное дело?
Данин отец громко усмехнулся.
– Ты даже этого не знаешь, бестолочь! Нормальное дело для мужика – деньги зарабатывать.
– Так я и заработал! У меня квартира в Москве, машина, дело, которое меня кормит, скоро семья будет. Другой бы на твоем месте гордился таким сыном!
– Гордился бы?! Да где ты был, когда твои братья росли, а я один тянул всю семью? На тренировках своих? Здоровый лоб, а толку – что с козла молока!
– То есть ты их наделал, а я должен был горбатиться, чтобы их кормить? А ничего, что меня самого ты обеспечивать с пятнадцати лет перестал? Пока другие подрабатывали, чтобы себе телефоны новые купить, я газеты раздавал, чтобы пожрать купить! Мне пришлось снимать комнату у чужих людей в городе, где живет моя семья!
– Ты сам ушел из моего дома!
– Ушел, потому что больше не мог слушать о том, какой я никчемный!
– А как ты хотел? Чтобы тебя каждый день по головке гладили?
– Чтобы ко мне по-человечески относились! И уважали мои интересы!
– У настоящего мужика не может быть интереса в том, чтобы в блестящих трикошках под музыку прыгать!
Я услышала, как Даня зарычал, и сжала его руку.
– Перестань, – сказала я, зная, что до уха не дотянусь. – Пойдем отсюда.
– Да, – не оборачиваясь ко мне, ответил Даня, – ты права. Тут, кроме троих деревянных снеговиков, ловить нечего. Столько лет вас не видел, надеюсь, еще столько же не увидимся.
Братья Дани посмотрели на него таким взглядом, что я сильнее вцепилась в ладонь Литвинова. Вдвоем они его отметелят.
– Да, сынок, тебе того же! Когда я помру, тоже можешь не приезжать. Твоего тут ничего нет, так и знай.
– О! Это я усвоил давным-давно, не волнуйся.
– Давай-давай, уматывай в свою Москву и сиди там со своей куклой набитой! Какая нормальная баба за такого пошла бы!
– Да от тебя даже ненормальная сбежала! – зло усмехнулся Даня. – С тобой жить могут только тараканы и эти кретины.
Парни красноречиво поставили на стол кулаки.
– Лучше бы ты стал калекой, а не она, – кивнул на меня отец Дани. – Может, тогда бы хоть немного поумнел. А то вон сколько лет, а все пляшешь.
– Ну как вы можете?! – не выдержала я. – Как не стыдно?! Это же ваш сын!
– Калек не спрашивали! – рявкнул отец.
И я даже сама не поняла, что произошло дальше – помог инстинкт. Только заметила, как рядом, с той стороны, где стоял Даня, что-то резко дернулось. И в тот же момент, не размышляя, бросилась туда. Ухватила Даню за руку и почти повисла на ней, не давая ему ни кинуться на отца, ни сбросить меня с себя.
Парни за столом, почуяв драку, как собаки, оживились, повскакивали.
– Да не трогайте вы сопляка! – велел им отец. – Его ж прибить ничего не стоит, как комара. Будете потом рассказывать, как прихлопнули мировую знаменитость.
– Даня, прекрати! – Я сильнее сжала его плечо. – Что ты делаешь? Он же специально тебя выводит. Не ведись!
Его отец рассмеялся.
– Поразительный ты человек, – сказал он старшему сыну. – Когда я обозвал твою невесту, ты стерпел, а как про эту начал, – он кивнул на меня, – драться полез. Да отпусти ты его, – сказал он мне. – Что он мне сделает?
– Заткнись! – крикнул Даня и, хоть я его и не отпустила, опять дернулся в сторону отца. – Урод! Ненавижу тебя! Тебя и этих твоих придурков из ларца! Они тебе, небось, и тапочки приносят.
Парни как-то недобро задышали. Мне резко стало душно.
– Даня, хватит! Пойдем отсюда.
– Катитесь, – разрешил отец, потом, усмехнувшись, крикнул нарочно утончившимся голосом: – Сынок! А невестушку-то когда приведешь?
– Никогда! – ответил Даня. – Я ей скажу, что ты сдох неделю назад и валялся тут три дня, пока твои идиоты вспоминали, как дверь открывается.
– Даня, идем! – крикнула я и стала
